Я отступаю назад и медленно обхожу ее, как хищник, любующийся своей добычей перед атакой.
— Хотел бы я, чтобы ты могла увидеть себя моими глазами. Ты бы знала, как выглядит настоящая красота.
Я беру хлыст для верховой езды и острием провожу по ее гладкой спине. Она удивленно ахает и выгибает спину. Ее спина — идеальный изгиб, каждый позвонок очерчен от затылка до изящной-прехорошенькой попки. Я опускаю обрезок ниже, достигая верхней части ее бедра, и шлепаю ее по киске между ними.
Она громко плачет.
— Ноги врозь и не смыкай их, несмотря ни на что, — приказываю я.
Она раздвигает ноги, пока я продолжаю свое путешествие и время от времени шлепаю по ее чувствительной киске, заставляя ее дрожать.
— Ах! — стонет она, запрокидывая голову.
Я стою позади нее, наклоняясь ближе к ее уху.
— Твое тело дрожит от желания, не так ли? — Шепчу я, покусывая мочку ее уха.
— Да, сэр, — хрипло произносит она, крепче сжимая наручники и запрокидывая голову.
— Хочешь кончить, пока тебя шлепают по киске?
— Да, пожалуйста.
Я шлепаю ее по заднице, на этот раз сильнее.
— Что «Да»?
— Да, сэр, — кричит она.
— Но это наказание. Итак, сначала ты понесешь наказание, а потом получишь награду.
Она протестующе хнычет, но еще один шлепок по заднице заставляет ее замолчать.
Я беру зажимы для сосков с кровати и встаю перед ней, прежде чем опустить лифчик, когда ее груди выпрыгивают наружу. У меня сразу же текут слюнки от ее набухших сосков. Не раздумывая ни секунды, я обхватываю одну грудь, одновременно наслаждаясь другой.
— О боже! — восклицает она сдавленным криком, в то время как я продолжаю посасывать ее розовые соски, двигаясь взад-вперед между ними.
Желание разжигает мои нервы, делая меня еще более изголодавшимся по ней. Мой член уже болит, пробиваясь сквозь джинсы. Со шлепком отодвинувшись, я надеваю зажимы для сосков на ее теперь чувствительные и влажные соски.
Ее спина выгибается дугой, сопровождаемой криком удовольствия.
— Пожалуйста. О Боже!
Я вижу, как ее ареолы краснеют, а кожу покрывают мурашки. Быстрым собственническим поцелуем я беру хлыст для верховой езды и круговыми движениями глажу ею ее задницу.
— Ты несколько раз меня не слушалась, ты спорила со мной, и давай не будем забывать, что произошло, когда приехала моя мать. Три ошибки и пять попаданий за каждую. И ты не издашь ни единого звука. Один твой звук — и их число возрастет. Поняла?
— Да, сэр.
УДАР.
Громкий треск эхом разносится по комнате, когда хлыст резко шлепает ее по заднице. Я вижу, как Элиша закусывает губу, изо всех сил стараясь сдержать свои стоны и плач. Хорошая девочка.
УДАР. УДАР. УДАР.
Хлыстом наношу один удар за другим по ее заднице. По ее сморщенному лицу видно, что это причиняет ей боль, заставляя кожу гореть. Но она еще не достигла своего предела.
— В следующий раз ты меня не ослушаешься.
ТРЕСК.
— Ты больше не перейдешь мне дорогу.
ТРЕСК.
— Поняла, малышка? — Спрашиваю я. Мой голос охрип от волнения.
— Нет, сэр.
Нахмурившись, я подхожу к ней, снимая повязку с глаз. Ее глаза быстро моргают, прежде чем остановиться на моем лице.
— Что ты сказала?
Она качает головой, тяжело дыша, как будто только что пробежала марафон.
— Я сказала "нет", сэр. Следовать этим правилам — значит стать вашей рабыней, находиться под вашим контролем. Я поклялась себе, что никогда не позволю этому случиться. Я никому не позволю управлять мной. Так что нет, сэр. Я не буду следовать этим правилам. Бейте меня бесчисленное количество раз, но я не упаду.
Гребаное дерьмо.
На минуту я теряю дар речи. Ее смелость и яростность поражают меня. Я уверен, она знает, что если она ослушается меня в этом, я буду продолжать бить ее хлыстом для верховой езды, пока она не истечет кровью. Но она остается сильной. Верна себе. Ее не волнует, что ее бьют и пытают, она привыкла к этому и готова вынести больше, чтобы остаться верной своим словам.
Ее клятва — единственная частичка души, которая у нее осталась.
Я легко могу отобрать это у нее после того, как она манипулировала мной, угрожая моей матери. Но в глубине души, на этот раз, я не хочу причинять ей боль.
В кои-то веки я не хочу лишать ее чего-то столь близкого сердцу.
В кои-то веки я не хочу быть безжалостным.
Потому что по прошествии, кажется, вечности, она отражает часть меня, которую я потерял в детстве. Она повторяет те же слова, которые я произносил про себя, когда лишался каждой частички себя. Что-то внутри меня обрывается. Что-то, что меняет весь мой мотив причинять ей боль и контролировать ее. Отбросив хлыст для верховой езды, я разрываю ее трусики. Я быстро расстегиваю молнию, вытаскиваю свой ноющий член и делаю по нему несколько поглаживаний. Ее голодные глаза смотрят вниз на мое движение, пока она облизывает губу и дышит быстрее. Я хватаю ее за подбородок и целую до чертиков. Другой рукой я обвожу ее ноющий клитор, прежде чем засовываю два пальца в ее влажное, сжимающееся влагалище.