Мой сон нарушается внезапным громким криком, эхом разносящимся по коридору. Нахмурившись, я немедленно сажусь поудобнее и ищу свою сестру. Она все еще спит рядом со мной, и я вздыхаю с облегчением. Еще один громкий крик отдается эхом, когда я снимаю одеяло и осторожно открываю дверь.
— Что случилось? — Я слышу хриплый, сонный голос моей сестры.
Я оглядываюсь через плечо и пожимаю плечами.
— Я не знаю. Кажется, я слышала, как кто-то плакал.
— Кто плачет? — спрашивает она, садясь и подходя ко мне, потирая заспанные глаза.
Раздается еще один крик, но на этот раз он звучит так, как будто человеку больно. Похоже, что он принадлежит девушке.
— Ты думаешь, это мать София? — спрашивает она.
Беспокойство охватывает мой разум, и, прежде чем я осознаю это, я выхожу, моя сестра следует за мной. Мы направляемся к главному помещению, где находится алтарь. Крики снова отдаются эхом.
Звук доносится сверху. Свернув за правый угол, мы сразу же направляемся наверх, проходя по коридору, где находится комната матери Софии. Но когда мы подходим ближе, нас встречает другой звук.
— Блядь, свяжи ей запястья, мудак, — громко звучит яростный голос Петро.
— Тссс. Тише. Девочки проснутся. — Тон матери Софии больше не нежный и спокойный, как всегда.
Мы замедляем шаг и, более того, становимся на цыпочки, прижимаясь к дверному косяку. Вытягивая шею, я пытаюсь разглядеть, что происходит. Я почувствовала, как у меня внутри поселилось тревожное чувство. В горле пересохло, а сердце забилось быстрее, чем когда-либо.
Дверь слегка приоткрыта, и мне видны спины Петра и матери Софии, слабо освещенные лунным светом.
Из комнаты доносится приглушенный крик, но я не могу найти источник. Я слышу прерывистое дыхание моей сестры рядом со мной, ее руки крепче сжимают мои.
Что-то определенно не так.
— Пять миллионов переведено, Петро, — говорит один из мужчин.
— Хорошо. Посадите эту девушку в машину и доставьте ее клиенту, — приказывает Петро. Его голос звучит так по-другому… так устрашающе.
Какой клиент?
— Следующая девушка должна быть доставлена следующему клиенту в течение пятнадцати дней. Теперь уходите. — Петро отходит в сторону, и именно тогда ужасающее зрелище проникает мне в душу.
Это Марта. Ее руки туго связаны веревкой, а рот заклеен клейкой лентой. По ее лицу текут слезы, глаза опухли. Страх и напряжение застилают ее зеленые глаза. Ее каштановые волосы растрепались вместе с грязной ночной рубашкой.
Мой рот приоткрывается от шока и страха. Даже дыхание моей сестры стало неровным.
Она бьется в их объятиях, но один из мужчин поднимает ее и направляет к двери. Мы с сестрой быстро прячемся за ближайшей колонной, слыша приглушенные крики и мольбы Марты, за которыми следуют тяжелые шаги людей Петро. Мое сердце бьется так быстро, что я слышу, как оно стучит у меня в ушах.
Когда шаги затихают вдали, мы выходим из тени и слышим продолжение разговора Петра с матерью Софией.
— Какие у тебя планы на близнецов? — спрашивает она, сидя на своей кровати и куря сигарету.
— Мне нужно сделать их фотографии, а затем добавить их в нашу коллекцию, чтобы показать некоторым клиентам. Иметь рабынь-близнецов довольно редко, но в этом есть и свои преимущества. Клиенты наверняка заплатят по меньшей мере десять миллионов за них обоих.
Я очень хорошо знаю, о ком он говорит, и это вызывает во мне только еще больший страх. Больше, чем когда мы жили с нашими приемными родителями. Она выпускает струйку дыма через губы, прежде чем сделать еще одну затяжку.
— Я сделаю это. Не беспокойся. Но не забудь также отдать мне мою долю.
Он вздыхает, проводя рукой по волосам.
— Последние три года мы похищали девушек. Мы продали их по самой высокой цене за миллионы, и не проходило и дня, чтобы я не отдал тебе твою долю. Так что мне не нужны гребаные напоминания. Твоя работа — поддерживать здесь нормальный порядок, чтобы никто не заподозрил, что происходит.
— Я хорошо знаю свою работу. Половину я делаю за тебя, — утверждает она, выпуская дым через ноздри и губы.
Он усмехается.