— Вот видите! — говорил он тем, кто еще в чем-то сомневался и озирался. — Даже оракул предвещает нам победу над врагами!
— А при чем здесь ветер? — спрашивали его недоверчивые.
— Ветер уже уничтожил часть персидского флота. Он же поможет уничтожить нам и остальное! — тут же разъяснил флотоводец. — Вперед на Артемисий!
— Вперед на Артемисий! — призывали своих гребцов кормчие триер.
— Вперед на Артемисий! — выкрикивали гребцы, налегая на весла.
Но на душе Фемистокла конечно же было неспокойно. Флот, созданию которого он отдал столько сил и лет, попал в руки довольно случайного и робкого человека, а он, готовящийся всю свою жизнь к достойной встрече захватчиков на море, оказался сейчас никому не нужным.
Спустя несколько дней с начала похода с передовых триер Еврибиаду доложили, что ими усмотрен персидский флот, стоявший на якорях под берегом у мыса Афет. Мачт было столь много, что казалось, они покрыли частоколом все море. Еврибиад занервничал, не зная, что ему предпринять дальше. Обнаруженный боеготовый персидский флот оказался для всех большой неожиданностью. Как оказалось, слухи о гибели персидского флота оказались более чем преувеличенными. Раздосадованы наравне с Еврибиадом были и другие греческие флотоводцы. Вновь начали искоса поглядывать на Фемистокла, явившегося инициатором возвращения к Артемисию. Никто толком не знал, что же теперь делать. Атаковать огромный персидский флот было чистым безумием, бежать тоже, оставалось ждать, но чего? Греки оказались в ловушке, которую сами для себя и создали. На бесцельно качавшихся триерах царило уныние и подавленность.
Триерархи на собранном совете высказались за немедленный уход.
— Но ведь это будет равносильно бегству! Сколько раз мы еще будем метаться к Артемисию и обратно! — возмутился, было, Фемистокл. — Как можно позволить себе такое, когда царь Леонид готовится принять смертный бой со всеми персидскими полчищами в Фермопилах?
— А разве будет лучше, что все мы здесь бессмысленно погибнем и погубим флот? — ответили ему вопросом на вопрос.
Жители Эвбеи просили Еврибиада не уходить сразу, а подождать хотя бы немного, пока они переправят семьи в глубь страны. Еврибиад лишь пожал плечами:
— На все воля Зевса! А я ничем помочь не могу!
Тогда вконец испуганные эвбейцы бросились к Фемистоклу:
— Ты наша последняя надежда! Спаси наши семьи! Спаси наших детей!
Многим позднее Геродот напишет, что островитяне вместе с просьбой преподнесли флотоводцу огромную по тем временам взятку, тридцать талантов серебра. Но так ли это было на самом деле, не знает в точности никто. Как бы там ни было, но Фемистокл, использовав весь свой огромный авторитет и влияние, добился решения о даче персам морского сражения у Эвбеи. И здесь, согласно Геродоту, не обошлось без интриги: «Фемистокл отдал из своих денег пять талантов Еврибиаду, сказав, что вручает свои личные деньги. Уговорив Еврибиада, афинянин был почти у цели, так как из прочих только коринфский военачальник Адимант не собирался оставаться у Артемисия. К нему-то и обратился Фемистокл, клятвенно заверяя:
— Если ты не бросишь нас на произвол судьбы, то я обещаю тебе больше подарков, чем ты можешь получить от мидийского царя за измену союзникам!
После этого он прислал Адиманту три таланта серебра. Так хитрый Фемистокл оказал услугу эвбейцам и, утаив оставшиеся деньги, сам не остался в накладе. Те же, кто брал денежные подарки, полагали, что их прислали из Афин».
Возвращение греков к Артемисию стало неожиданностью и для персов. Не зная об этом, начальник авангарда Сандок с пятнадцатью своими кораблями, заметив корабли эллинов, решил, что это свои и не боясь сблизился с ними. Каков же был его ужас, когда на мачтах триер он увидел флаги с пучеглазой совой — символ Афин. Все пятнадцать кораблей были немедленно окружены и пленены. Сам Сандок, храбро защищаясь, был убит. В плен попал его помощник Аридолис, тиран Алабанд, а также убитый горем Пенфил с Пафоса. Дело в том, что Пенфил привел к Ксерксу двенадцать кораблей. Одиннадцать были потоплены во время шторма, и вот теперь на последнем он и сам попал в руки греков. Захваченные корабли немедленно были включены в состав союзного флота, а пленников в оковах отправили в Коринф.
Тем временем персидский флот, сосредоточившись у Афет, наконец тоже обнаружил греков. Однако сразу нападать персы сочли неразумным. Время уже перевалило за полдень, и атаковать эллинов можно было лишь ближе к темноте, а это позволяло последним скрыться. Поэтому немедленно был принят совершенно иной план. Две сотни кораблей, отделившись от главных сил, отправились за островок Скиаф. Обогнув его, они прошли не замеченными мимо греческих триер и сосредоточились у мыса Каферия в южной оконечности Эвбеи. Предполагалось, что в тот момент, когда главные силы ударят на греков с фронта, южный отряд атакует неприятеля с тыла и тем самым довершит разгром. Слов нет, план был прекрасен, если бы не одно маленькое «но», которым так богаты войны всех времен. На персидских кораблях объявляли обещание Ксеркса, что каждый захвативший аттическую триеру получит из его рук богатый царский подарок.