Они жили достойно, скромно, и не разыгрывали безумные драмы, как у Брэдфордов.
И еще дело касалось ее влечения к Лейну (черт, может оно тоже было связано с всеобщим помешательством, перекинувшемся на нее), теперь у нее не было не сил и не средств, чтобы быть рядом с ним в любом качестве. Она слишком сильно и слишком быстро влюбилась… как и в тот раз, и это не принесло в ее жизнь ничего, кроме множества бессонных ночей... и глубокой депрессии.
В жизни каждого могут встать серьезные вопросы, которых не в состоянии избежать. Рак, несчастные случаи или другие трагедии, здесь ты сам не можешь уменьшить свои шансы от полученной травмы, главное выжить, эта самое важное для всех живых существ на земле.
Но есть и других проблемы, которые представляют для тебя серьезную опасность, ты вправе разрешать сам — сделав шаг в сторону, если ты здравомыслящий взрослый человек и хочешь вернуть свое нормальное существование, и позаботиться о себе, как-то защитить... и полюбить себя, в конце концов.
Но когда дело касалось Лейна Болдвейна, она не могла довериться самой себе, поэтому решила урегулировать эту проблему, вернее своего помешательства и потери контроля... отсутствием с ним близости.
А именно, она решила уволиться.
Словно наркоман, она собиралась прекратить все и сразу, одним махом и даже не собиралась обсуждать с ним это. Как героиновый наркоман, желающий войти в глубокий транс, осмыслено вводя себе шприц. Несомненно, Лейн попытается вернуть все назад и объясниться, но несмотря на их отношения в последние дни, факт оставался фактом — ее сердце опять было разбито, и ее решение уволиться не подлежало обсуждению.
Сейчас... она собиралась улучшить свою жизнь, вернув ее в нормальное состояние.
Направляясь к теплицам, она отправилась месту, где стояла рассада. Но прежде чем взять с собой необходимый инвентарь и секатор, она остановилась и достала свой телефон.
Дальше она произвела операцию, которая заняла всего лишь секунду.
И, наверное, это было глупо.
Но она перевела семнадцать тысяч четыреста восемьдесят шесть долларов и семьдесят девять центов из своих сбережений... на счет ипотеки.
Выплатив до конца весь долг за ферму.
Да, скорее всего это был не самый умный ход, учитывая, что она собирается ее продавать. Но гордость потребовала, чтобы она совершила эту операцию. Гордость и чувство удовлетворения, что она выплатила все, полностью выкупив это место.
Она всегда хотела иметь свой собственный мир — дом, который бы она обустроила и купила без чьей-либо помощи.
Тот факт, что теперь она не должна никому не единого цента, был полной противоположностью того, что она на самом деле чувствовала.
Являясь неопровержимым доказательством, что она совершенно не следила за ходом своих мыслей.
Лейн вернулся в Истерли, как только его освободили.
За минусом времени, потраченного на поездку на ферму Самуэла Ти, чтобы забрать свой Porsche.
Он ехал по дороге для обслуживающего персонала, проезжая мимо полей и теплиц, по двум причинам. Первая, у главных ворот толпилась пресса, и вторая, он хотел удостовериться, что Лиззи была на работе.
И она действительно была в Истерли. Ее бордовый фермерский грузовичок был припаркован на стоянке вместе с другими.
— Черт возьми, — выдохнул он.
Подъехав к гаражам, он припарковал свой автомобиль под магнолией и направился к черному входу в бизнес-центр. Ввел код, который ему продиктовал Эдвард, рывком открыл дверь и уверенной походной вошел внутрь, мимо стойки регистрации, офисов, конференц-залов и обеденной зоны.
Мужчины и женщины в костюмах с тревогой посматривали на него, но он игнорировал их.
Он не остановился даже перед стеклянным кабинетом личного ассистента своего отца.
— Я иду к нему.
— Мистер Болдвейн, Вы не можете…
— Черт возьми, я могу.
— Мистер Болдвейн, его…
Лейн распахнул дверь и… замер на месте.
Отца за столом не было, он окинул взглядом комнату.
— Мистер Болдвейн, мы не знаем, где он.
Лейн бросил взгляд через плечо.
— Что?
— Ваш отец... он должен был сегодня утром улететь, но так и не появился в аэропорту. Пилот прождал его целый час.
— Вы звонили ему домой?
— И на сотовый тоже, — женщина прикрыла рот ладонью. — Он никогда не делал такого раньше. Его нет в особняке.
— Черт.
И что теперь?
Лейн развернулся и направился прочь, ассистентка прокричала ему вслед:
— Пожалуйста, передайте ему, чтобы он мне позвонил.
Выйдя на улицу в лучи утреннего солнца, он ускорил шаг, переходя на бег, ворвавшись на кухню особняка. Он пронесся мимо плит из нержавеющей стали и столешниц, стукнул по двери, ведущей в коридор обслуживающего персонала. Он перепрыгивал через две ступеньки, чуть не врезался в горничную, пылесосившую на втором этаже.
Вперед по коридору, мимо своей комнаты… и Шанталь, к люксу его отца.
Лейн остановился перед дверью, и подумал, что тогда он реально был не готов увидеть труп Розалинды, а сейчас также не готов ко второй части — увидеть труп его собственного отца, и это совершенно не касалось того, что он не хотел видеть мертвое тело одного из своих родителей.
Нет, было гораздо все сложнее, если этого мужчину стоит уложить в гроб, Лейн собирался, черт побери, быть именно тем, кто положит голову этого ублюдка на вышитую подушку.
Лейн открыл дверь.
— Отец, — рявкнул он. — Ты здесь?
Быстро прошагав в комнату, он прислушался, закрыл дверь, если он здесь и живой: он собирался вдарить этому сукиному сыну, небеса помогут ему в этом.
Шанталь могла быть шлюхой и лгуньей, но она женщина, и никто не смеет ее бить, не важно какие при этом имеются обстоятельства.
— Здесь? — спросил он, открывая дверь в ванную комнату.
Когда он не обнаружил его в душевой кабине, развернулся и отправился в гардеробную.
Там тоже его не было.
Нет, постойте-ка.
Чемодан отца с монограммой, которым он пользовался в поездках, был открыт и частично собран. Но... собран как-то неряшливо. Внутри одежда была вся мятая и такое впечатление, что собирал его человек, который понятия не имеет, как это делать.
Лейн порылся в содержимом чемодана и не обнаружил там ничего заслуживающего внимания.
Но он заметил, что любимые часы отца Audemars Piguet Royal Oak, пропали из коробочки, а также не было его бумажника.
Вернувшись в спальню, он осмотрел мебель, книги, стол, но он не мог сказать, пропало ли здесь что-нибудь или переставлено, поскольку эту комнату он посещал всего лишь несколько раз... и двадцать лет тому назад.
— Что ты задумал, отец? — спросил он в пустой комнате.
Следуя инстинкту, он быстро вышел, закрыв за собой дверь и спустился вниз по лестнице для персонала на первый этаж. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы выйти к гаражам, он оказался внутри и пересчитывал машины. Phantom был на месте, но пропали два Mercedeses. На одном уехала Шанталь.
Отец видно уехал на другом.
Вопрос... куда и когда.
44.
— Вы не должны больше этого делать. Давайте, просыпайтесь.
Эдвард схватился за руку, которая тянула его.
— Ост... меня ‘ного.
— Не за что не оставлю. Здесь холодно, и вы замерзнете.
Эдвард медленно открыл глаза. Солнечный свет струился из старинного окна с выступом в конце конюшни, кружась над сенном и опилками, лаская профиль кошки. Кобыла заржала через проход, притоптывая в стойле, в отдалении он уловил низкий рокот одного из тракторов.