— Потише, побратим. Ты не ведаешь, что творишь.
Руку ему все же пришлось разжать. Он уставился на меня потемневшими от гнева глазами:
— Ты еще смеешь его защищать?!
— Я защищаю имущество Храма. Правда на моей стороне.
Я специально пытался его разозлить. Если он перестанет замечать все, кроме меня, Март сможет убежать.
И кажется, я своего достиг. У него от гнева перехватило горло:
— Ты? Опять? Вечно, всегда не как у людей. Хочешь быть особенным, да? Вправду вообразил себя Ражденом Милосердным? Был мягок с простолюдинами и нечестивцами. Так? Трепло. Ничтожное трепло.
— Эй, осторожней, побратим! Это уже похоже на оскорбление.
— А ты как думаешь? Ты себе даже представить не можешь, как я об этом мечтал. И как рад, что получилось.
— За что ж так, Йорг?
— Да за твою вечную самодовольную ухмылку! За то, что тебе всегда было на всех плевать. Главное, самому все сделать, как захочешь. Но теперь ты за все ответишь.
— Ты что ж, драться со мной надумал? — спросил я и положил правую руку на рукоять меча. Мы оба были без доспехов, но с короткими мечами на поясах, мы всегда брали их с собой, выходя за пределы храмового городка.
Я видел, что Йорг не в себе и слов сейчас просто не слышит. Придется его обезоружить и ткнуть носом в снег. Холодная ванна должна его отрезвить. Это будет противно, но нетрудно, он и сейчас уже дышал так, словно пробежал три раза вокруг городка без остановки.
Я быстро глянул через плечо. Март успел исчезнуть. Я обмотал плащ вокруг левой руки и стал осторожно ходить туда-сюда, обнажив меч, поддразнивая:
— Ну что же, побратим, будешь драться? — Шаг вперед, шаг в сторону, шаг назад. — Будешь драться со мной?
Этому учил меня одноглазый конюх. «Заставь противника крутиться на месте, а потом неожиданно напади. У тебя голова холодная, — говорил он. — Ты из него сначала все жилы вымотай, а как сомлеет — бей».
Но я не мог пойти в атаку и какое-то время надеялся, что Йорг тоже не сможет. И тут он молча, даже не предупредив, не выкрикнув какого-нибудь оскорбления, набросился на меня.
Я отражал его удары, уходил то назад, то в сторону и все ждал, когда он позволит мне выбить меч. Но он свирепел еще больше. Случилось то же, что и на турнире. Он, как я и предполагал, быстро устал и стал бить, уже не думая, не глядя. И тут я понял, что тоже слабею. Эта голодовка и для меня не прошла даром. Я заторопился, стал отступать все дальше и дальше и молил небеса о том, чтобы он обо что-нибудь споткнулся. И еще кое-что я понял: если я хотел его обезоружить, то он хотел меня достать. Он обрушивал на меня удар за ударом, и какой-нибудь из них должен был пробить мою защиту.
— Ты ж меня убьешь, — прошептал я, сам не веря своим словам. — Ты ж меня убьешь.
Удивительно, но это он услышал. И, не останавливаясь, выдохнул мне в лицо:
— Ну что, теперь и ты боишься? А что же раньше? Ты ведь хотел везде быть первым. Вот и радуйся теперь.
Мне все еще удавалось отражать его удары, но я и сам стал задыхаться и знал уже, что долго не выстою.
В этот момент он открылся. Я ударил прежде, чем понял, что делаю. Нет, вру, все я прекрасно понимал, просто знал, что следующая ошибка будет моя и он мне ее не спустит.
Меч вошел в левый бок под ребра и косо вверх. Я сам тут же почувствовал, что удар смертельный. Йорг разом обмяк. Я рванул рукоять на себя, и он сполз с клинка вниз, пачкая кровью снег. Я взглянул на него, отбросил меч и кинулся бежать.
Глава 11
Это было словно не со мной. Не знаю, куда бы я убежал, в какой бы угол забился, если б не Март. Он неожиданно вылетел из кустов, сбил меня с ног, уселся сверху и, не давая опомниться, сходу залепил две пощечины.
— Не дури! — рявкнул он. — Что у вас там?! Что с твоим Йоргом?
— Все, — сказал я. — Больше его нет. Я его… Да отпусти ж ты меня наконец!
Он слез. Я сел и стал глотать снег. Я понимал: стоит хоть на мгновение остановиться, и меня вывернет.
Март пошел туда, потом вернулся, сел рядом и сказал:
— Тебе надо бежать.
— Куда?
— Куда угодно. Лучше всего к себе домой. Его сразу не найдут. И если тебя здесь не будет, никто не возьмет на себя труд за него мстить.
— Я никуда не поеду.
— Не дури, — снова велел он. — Ты здесь никому ничего не объяснишь. Тебе надо бежать.
— Хорошо, — согласился я. У меня не было сил с ним спорить. Не было даже желания думать о том, что здесь начнется после того, как найдут Йорга. Пусть Март сам выкручивается, раз такой умный.
Это было словно не со мной. Мы оттащили Йорга в овраг, завалили ветками. Март обещал дня через два, через три случайно на него наткнуться.
Я сказал:
— Ты лучше поклянись, что вырежешь Лаура.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и велел:
— Пошли со мной. Или нет, лучше жди меня здесь. Ты сможешь?
— Не беспокойся.
Кажется, его не было очень долго. Вернулся он с заплечным мешком, который сунул мне.
— Держи. Здесь еда. Кое-какие теплые вещи. Главное, я сумел пробраться в вашу комнату и утащил твой кошелек. А вот коня из конюшни вывести не удалось. Ничего, украдешь где-нибудь.
— Обязательно.
— Да, вот еще, держи — и он протянул мне мой меч.
Я отпрянул и покачал головой:
— Я не могу его взять. Он пил кровь моего побратима.
— Не дури, — велел Март в третий раз за сегодняшний день. — Ты не можешь уйти безоружным. И не переживай так, не ты первый, не ты последний.
— Нет. Меч брось в овраг. И это тоже. — Я полез за пазуху, вытащил браслет и протянул Марту. Тогда все поймут, что это мы с ним дрались, и не будут вас пытать. А теперь прощай.
Хестау Предержительница и сам Мировой Огонь милостивы ко мне. Кажется, я умираю. Это очень противно, но должно скоро кончиться.
Я боялся идти по дороге, пробирался лесом, где по колено, а где и по пояс в снегу, и когда вышел на торный путь, то уже подхватил лихорадку, и сейчас она прочно оседлала меня.
Все время жарко, хоть рубаху скидывай, болит голова, слезятся и ноют от снежного блеска глаза, в кости при каждом шаге впиваются сотни буравчиков.
На то, чтоб купить лошадь, денег у меня не хватит, и я иду пешком по бесконечной дороге мимо старых рудников, мимо засыпанных снегом деревьев. Другие путники от меня шарахаются.
Очень хочется свалиться на какой-нибудь очередной засаленный тюфяк, а то и просто на солому, на пол и позволить горячке навсегда унести меня отсюда. Так было бы только лучше: с тех пор как я убил своего побратима, мне здесь просто нечего делать. Но все же я иду. Мне нельзя умирать, пока я не добрался до дома. У меня еще осталось несколько дел.
Поблагодарить одноглазого конюха.
Сказать матери, что я ее люблю. Надеюсь, она мне поверит.
Отец? Он смирился со смертью моего брата, смирится рано или поздно и с моей. Больше ему все равно ничего не остается, правда? Надеюсь только, что он никогда не узнает о моем бесчестье.
Но главное не это. Когда мне станет совсем худо, они позовут Рувена. Отец будет оттягивать до последнего, но я позабочусь о том, чтобы было не слишком поздно.
И тогда я спрошу его: «Почему так нелепо, Наставник? За что? Я не боюсь смерти. Но я никогда не думал, что это будет так. Я готов был умереть в бою с врагами во славу Извечного Огня, за справедливость, за истину наконец. Но почему за этого инородца-раба? Почему за скамейку? Почему?»
И, добрая Хестау, дай мне времени услышать, что он ответит!
Восхваляем Ты, мой Господи,
за сестру смерть телесную,
которой никто из людей живущих
не может избежать.
Горе тем, которые умирают в смертных ipexax,
блаженны те, кого настигает она
в исполнении Твоей святой воли,
кому смерть, настигнув, не причинит зла.
И даже если вы победили,
неужели вы думаете,
что действительно победили?