А лицо у меня действительно перекосилось. Дело в том, что Галкина, то бишь корреспондент Трубникова, ведь уже знакома с Калбаш. Именно у нее-то в трудколонии я и побывала перед самым своим отъездом.
…И вот Фатима с минуты на минуту должна прибыть сюда. Само собой разумеется, она узнает меня. И скажет всем, кто я на самом деле. Что же делать?
Единственный выход — бежать. Когда? Лучше всего в понедельник. Сказавшись с утра нездоровой, остаться дома. А там — дождаться, пока все уйдут на работу, подхватить чемоданчик, выбраться на дорогу и на попутной машине доехать до станции.
Ну, а если убежать не удастся и бдительный комендант, как в свое время Гулидову, задержит и меня?! Тогда, конечно, сраму не оберешься. Ох, как же подвел меня капитан Голько!..
Вечером в клубе созывается общее собрание.
— А по какому, собственно, поводу это собрание? — интересуюсь я.
Но тетя Маруся не успевает ответить. В президиуме, где сидит парторг совхоза, поднимается наш комендант. В руке у него листок бумаги.
Воцаряется настороженная тишина. Здесь привыкли: бумага — вещь серьезная: по одной бумаге люди выходят на волю, по другой — попадают в тюрьму.
— «Рапорт начальнику районного отделения милиции подполковнику милиции Дорошу от коменданта районного отделения милиции младшего лейтенанта милиции Каляды, — отчетливо выговаривая каждое слово, читает Николай Семенович. — Станиславская Нина Федотовна, 1936 года рождения, прибыла в 1961 году сроком на три года. К работе относилась добросовестно, выполняла ее „на отлично“. Своим честным трудом и примерным поведением в быту Станиславская заслуживает досрочного освобождения».
Все, в том числе и парторг, дружно аплодируют. Только Гулидова сидит безучастно. Лицо у нее изжелта-бледное. Видно, опять пьет втихомолку.
Сама Станиславская чуть не плачет от радости.
— Видишь? — шепчет мне тетя Маруся. — По половинке люди уходят, а ты в грусть-тоску впадаешь…
С утра лихорадочно обдумываю план бегства. Работа из рук валится. Вот так история!
И вдруг — так бывает только в кинокомедиях со счастливым концом — на одноколке едет не кто иной, как капитан Голько. Он сходит с лошади и журавлиной походкой прямиком направляется ко мне. Делаю вид, что я его не вижу, и начинаю усердно орудовать сапкой.
— Если бы вы только знали, в какую мы передрягу угодили! — извиняющимся тоном говорит Голько.
Он, видите ли, угодил в передрягу! Но сейчас не время сводить счеты — неподалеку люди, поэтому я тихонько шепчу:
— Во вторник возвращается Калбаш. Она меня видела в трудколонии. Так что необходимо как можно скорее уехать отсюда.
— Все организуем наилучшим способом, — заверяет меня капитан Голько и, видя, что я полна недоверия, виновато улыбается. — Что ж, вы думаете, если один раз оплошность вышла, значит так и дальше пойдет?
И, стремясь наверстать упущенное, капитан принимается усердно щелкать серию фотографий «Тунеядцы за работой», ту самую серию, о которой мы договорились еще перед отъездом.
— Сегодня редколлегия, — напоминает мне вечером Каляда. — Хорошо бы вам, Галкина, прийти. Присмотритесь, что к чему.
— Ладно, — говорю я, — приду.
Итак, отправляюсь в клуб.
Редколлегия еще только собирается. Заглядываю в зал. Там идет репетиция. По сцене в своем самом хорошем платье из черной тафты разгуливает Марго. Напротив нее стоит Петр Богатько — комсомольский вожак. Внизу бегает Костя — руководитель художественной самодеятельности, он же и режиссер-постановщик, суфлер и рабочий сцены.
— Да, кстати, я все хотел тебя спросить, — говорит Марго Петр Богатько, — какое твое настоящее имя? А то все заладили: Марго да Марго. Так и вспоминается Дюма с его «Ожерельем королевы Марго».
— Ну, у меня ожерелья нет, одни бусики. А что касается имени — в детстве Людой звали.
— Запомним. А теперь, — командует Костя, — начинаем. Помни, Петя, ты хоть и начальник, но начальник настоящий, то есть ты чувствуешь, чем дышат твои люди. Ты, Люда, заметь, что Сонька — совсем не пропащая, у нее уже начинают возникать кое-какие сомнения: а правильно ли прожита жизнь? Нет ли ошибок? И можно ли эту ошибку исправить. Понятно? Тогда продолжайте.
Петр-начальник. Я про тебя слыхал. А ты еще молодая.
Марго-Соня. Смотря для чего.
Петр-начальник. Для того, чтобы жить.
Марго-Соня. С кем?
Петр-начальник. Смела.