Извне донеслись гул и грохот — скрежещущие, иглами вворачивающиеся в мозг, как если бы где-то снаружи ворочался и выл огромный хищный зверь. Лицо Марты исказилось, дрогнувший палец едва не нажал на спусковой крючок пистолета, затем девушка медленно выдохнула и вложила оружие обратно в кобуру.
— Вряд ли от него сейчас будет много толка, — проговорила Марта.
Патрик положил свою ладонь поверх ее запястья.
— Спокойно. Пара минут, и нас вытащат отсюда.
— Хотелось бы верить, — выдохнула Марта. — Смотрите, вроде у них получается.
Золотистый ореол охватил фигуру Боба — солдат из Первого корпуса, назначенный Патриком в капитаны своей гвардии, концентрировал доступную ему энергию. Похоже, бывший подчиненный Делвина Дирхейла обладал немалым магическим даром.
"Если его как следует обучить, он способен сделаться весьма неплохим чародеем, — подумалось Патрику. — При условии, конечно, что мы все раньше не погибнем". Сияние, окружившее Роберта Кренхилла, потоком полилось к фигуре Аматриса, напротив словно бы наливавшейся густой чернотой. Принц Пламени принимал передаваемую ему энергию, вливая ее в структуру создаваемого им заклинания.
Пространство перед Аматрисом исказилось, воздух в шаге перед ним задрожал, готовый разверзнуться воронкой портала. Пустота наполнилась искрами и дохнула холодом. Реальность зазвенела, разрываемая вспоровшим ее невидимым лезвием, и разошлась в стороны. В проеме формирующейся червоточины проступили многоцветье хаоса и безумье мельтешащих красок.
В лицо Патрику дохнуло ледяным ветром. Он схватил Марту и потянул ее за собой, готовый первым шагнуть в открывающуюся кротовую нору — но спустя еще секунду портал внезапно исчез. Захлопнулся буквально перед его носом. Искры и сплетение бешено вертящихся всполохов погасли, завихрения задействованных Принцем Пламени энергетических потоков разгладились, движение воздуха остановилось. От создаваемой Аматрисом червоточины не осталось ни следа.
— Так ведь быть не должно? — спросил Боб.
— Ни в коей мере, — бесстрастный тон Принца Пламени ни капельки не изменился. — Насколько могу оценить, чародеи, наславшие на нас этот шторм, вмешались также и в сплетаемые мной чары. И разрушили их. Достаточно тонкая и грамотная работа.
Неправдоподобно густой туман по-прежнему напирал и давил на выставленный Патриком вокруг отряда барьер, уподобившись воде, пребывающей во время наводнения. Дымка казалось живой, голодной и злой — порой она темнела, наливалась тяжелыми формами, уплотнялась, заставляя энергетический барьер дрожать и колебаться, прогибаясь вовнутрь сразу во многих местах. Патрик торопливо сотворил еще одно заклинание, укрепляя защиту.
— Разве ты не клялся, что ты самый сильный из всех магов на белом свете?
— Граф Телфрин, обижаете, — на лице Аматриса появилась улыбка. — Никогда не утверждал подобного. Я обучался во времена, когда и магия, и наука были развиты куда лучше нынешнего, и хорошо владею всеми разновидностями знания, полагавшимися образованному человеку своей эпохи. Продвинулся в них дальше многих других, возможно. И вероятно, сейчас я самый хорошо теоретически подкованный маг на континенте, если только господа из Башни и Ордена не умнее, чем кажутся. Но это не означает, что я всесилен. В мои чары вмешались и разъяли их, когда я почти завершил работу над ними. И прямо сейчас... прямо сейчас я тоже чувствую враждебное присутствие, наславшее на нас этот туман, разъедающее саму природу реальности вокруг нас... Однако постойте. Патрик, прислушайся сам, — Аматрис перешел на "ты", — в заклинание вплетается некая новая линия, ты не находишь?
Для того, чтобы перестроить собственное восприятие, Патрику потребовалось не больше пары секунд. Отрешиться от образов, порождаемых обычными органами чувств, позволить зрению слегка замутиться, а звукам сделаться приглушенными — и еще сильнее приоткрыться неизменно неспокойному океану магии. Патрик никогда не считал себя настоящим чародеем, больше полагался на клинок и пистолет, нежели на чары — и все же необходимыми навыками владел.
Он чувствовал вражеское заклятие, перекрутившее, исказившее страну теней, разъявшее ее на мельчайшие элементы и уничтожившую их. Вместе с тем в его переплетениях и извивах теперь проступало нечто иное, новое и незнакомое — словно бы в плетение заклинания вмешалось совершенно постороннее присутствие, меняя, искажая структуру вражеских чар. Ровно так, как и говорил об этом Аматрис.