Гектор подался вперед, ноздри его раздувались, лицо было напряжено. Я никогда не видела его таким злым.
— Инвирны убедятся, что Элизу очень трудно убить, — сказал он, взмахнув кинжалами.
Шторм рассмеялся, смех прозвучал резко, как звон разбитого стекла.
— Я разве говорил об убийстве? Кажется, нет. Инвирнам она нужна живой. Хотя уверяю вас, что если бы один из бесчисленных шпионов-инвирнов добрался до нее, она мечтала бы о смерти.
Я уже ненавидела этого человека.
— Аудиенция окончена, — выпалила я. — Уведите его в тюремную башню.
Стражники схватили его и развернули в двери.
— Арест для меня означает смерть, ваше величество, — крикнул он через плечо. — А когда инвирны найдут меня и убьют, вы больше ничего не узнаете. Я знаю, что вы любопытны. В том, что касается нас. И наших планов относительно штуки у вас в животе.
— Стойте! — сказала я, и стражники отпустили его. — А если я позволю вам вернуться в деревню?
— Приходите в любое время и спрашивайте о чем угодно. Как я уже говорил, я ваш верный подданный. С моей стороны вам ничто не угрожает.
Я притворилась, что раздумываю.
— Можете идти. Но, Шторм, в соответствии с божьей волей, буду с вами откровенна: я надеюсь, вы дадите мне повод убить вас.
Что-то мелькнуло на его лице. Я надеялась, что это страх. Он поклонился.
— До встречи, ваше величество. Будьте осторожны.
Стражники расступились. Он надел капюшон и выскользнул из комнаты.
Я прошептала стражникам:
— Идите за ним.
Они кивнули, подождали несколько секунд, а потом один из них вышел за дверь.
— Ну вот, — сказал Гектор, убирая кинжалы в ножны. — Это действительно бывший посол, несмотря на другой цвет волос. Я помню, он был чрезвычайно неприятным человеком.
— Навязчивая идея собственного превосходства. Анимаги, которые мне встречались, были такими же.
Он скрестил руки и прислонился к столу.
— Вы могли бы просто объявить, что он здесь. Если он сказал правду, его же народ позаботится о нем.
При виде Гектора в такой расслабленной позе я тоже расслабилась. Я вздохнула и сказала:
— Я рада, что вы были здесь, Гектор. Признаю, что он ужасен.
От его усмешки у меня побежали мурашки, и это было приятно.
— Вы подавили его, как опытный воин, — сказал он.
— Только благодаря вашим кинжалам у меня за спиной.
— Всегда готов.
— Думаете, он говорил правду? О шпионах? О том, почему хотел предостеречь меня?
Гектор пожал плечами.
— Мы с Алехандро пришли к выводу, что инвирны не умеют лгать. Они скорее будут молчать и откажутся отвечать, чем солгут. Но в одном он ошибся. Кто-то хотел вашей смерти, о чем свидетельствуют ваши раны.
Мои пальцы потянулись к амулету. А потом к тому месту, где под сорочкой была рана. Сорочка была достаточно тонкой, чтобы я почувствовала шрам. Мне в голову пришла новая мысль, и я удивленно вздрогнула.
— Что такое?
— Гектор, что, если это не была попытка убийства? Это возможно? Что, если кто-то хотел захватить меня живой?
Зрачки его темных глаз заметались на секунду, пока он переваривал эту мысль. Не глядя на меня, он сказал оставшемуся в кабинете стражнику:
— Лукас, выйдите и ждите в коридоре.
— Да, милорд, — ответил тот. Дверь открылась и закрылась за ним.
Мы с Гектором остались одни.
9
Я вдруг услышала тишину: ни скрипа кожаных доспехов, ни звука шагов, ни тихих разговоров. Только его и мое дыхание, спокойное и ровное. Я впервые за несколько недель осталась наедине — по-настоящему наедине — с кем-либо, и казалось, будто у нас общий секрет.
Он сказал:
— Я не хотел бы обсуждать случившееся в тот день в присутствии моих людей.
— Почему? — Смотреть на него снизу вверх было неудобно, так что я встала. Я тихо сказала:
— Так что же случилось в тот день, Гектор? Это вы нашли меня?
Он повернулся ко мне спиной.
— Генерал задержал меня после заседания кворума, — сказал он. — Я позволил отвлечь себя. Я не пошел сразу за вами. — Когда он снова повернулся ко мне, лицо его было искажено болью. — Элиза, простите меня.
— Просто скажите.
Он провел рукой по волосам.
— Вы ушли, и я собирался пойти за вами, но генерал схватил меня за руку. Он хотел обсудить новый караул у амфитеатра — соотношение королевской охраны и его собственных солдат. Прошло десять минут или больше, прежде чем я пошел за вами.