Вот где спал Гектор. И где, судя по рукописям, проводил то недолгое свободное время, что я ему оставляла. Я глубоко вздохнула. Здесь даже запах был его — запах кожи, алоэ и мужского пота.
Доктор и его помощники направились к двери с окровавленными тряпками в руках.
— Ваше величество, мне надо осмотреть второго стражника. Я слышал, он ранен в ногу?
— Постойте. Скажите, как Гектор?
— Он потерял слишком много крови, и стрела задела его легкое. Я не мог предотвратить шока. Он едва ли выживет, несмотря на все мое мастерство.
В глазах у меня все поплыло, и корсаж вдруг стал слишком тугим и горячим.
— Вы еще побудете здесь, ваше величество? — спросил он необычно мягким голосом.
— Да, — услышала я свой ответ.
— В таком случае, я оставлю отвар дьяволовой крапивы на камине. Заставьте его выпить, если вдруг он придет в себя. Он поможет крови лучше сворачиваться и облегчит боль. Я распоряжусь, чтобы больше никто не входил в комнату — ему нужен идеальный покой. Если вам надо будет уйти, попросите стражника снаружи посидеть здесь, чтобы следить за его… здоровьем. Я вернусь позже, чтобы осмотреть повязки.
Я едва заметила, как он закрыл за собой дверь. Я смотрела на лицо Гектора, на его загнутые вверх ресницы над щеками, на его приоткрытый рот, темную щетину на подбородке.
Лицо мое пылало, от каминного жара, от тепла амулета, отвечавшего на мои молитвы, от страха. Он едва ли выживет. Я подползла к кровати и встала на колени перед ней. Я взяла его руку и крепко сжала. Он не шевелился.
У меня в груди, там, где раньше было сердце и легкие, зияла огромная дыра, и как мне было больно! Это была боль, от которой перехватывает дыхание, как после многих дней пути по знойной пустыне, когда кончается вода. Будто кинжал, вонзающийся под ребра. Будто смерть.
Я прижалась лбом к его ладони. Пожалуйста, Господи, помоги ему поправиться. Пусть он не умрет. Мой амулет пульсировал, но я знала, что этого недостаточно. Сколько раз я молилась за чью-нибудь жизнь, а Бог не слышал меня?
Я сделаю что угодно. Я отдала бы собственные жизнь и здоровье, если бы могла. Он хороший человек, он лучше всех на свете. Он должен жить. Пожалуйста.
Я представила себе, как моя собственная жизненная сила выходит из меня и через наши сцепленные руки переходит к нему, заживляет его рану.
Амулет стал горячим, как огонь. Я плакала от обжигающей боли, пронзившей позвоночник.
Через секунду боль стала слабее. Что-то другое заняло ее место, что-то, похожее на воду, или свет, или ветерок в пустыне, идущее из земли и наполняющее амулет. Я задрожала, чувствуя, что вот-вот взорвусь.
Внутри меня блеснула надежда, ведь однажды я испытывала подобное — когда убила своим амулетом инвирнов.
Я не знала, откуда взялась эта сила и как мне удалось снова вызвать ее, но все тело гудело от ее приближения, от напряжения, будто сила внутри меня была огромным камнем, готовым сорваться с отвесного утеса.
Господи, что я делаю?
Пальцы Гектора дернулись. Я стиснула их сильнее, прижалась губами к его руке, прислушиваясь к силе внутри себя.
Живи. Пожалуйста, живи.
Ничего не произошло.
Думай, Элиза! В прошлый раз я цитировала слова божьи из Священной Книги. Они стали каналом для силы моего амулета, направляющим его туда, куда нужно.
Я сказала вслух:
— Врата, ведущие к жизни, узки и малы, и немногие отыщут их. — Амулет дернулся, и сила внутри меня начала медленно нарастать. Ободренная, я продолжала: — Ибо благая десница божья несет исцеление, блажен ищущий обновления, ибо ему воздастся.
Сила сочилась из моей руки в руку Гектора. Сердце мое колотилось от восторга, полное надежды. Я пыталась найти еще слова.
«Молитва о благодати!»
— Господи, прими мою жизнь как священный дар. Сделай меня сосудом благодати своей… — Сила начала ослабевать. — Нет! Боже, пожалуйста, нет.
Я смотрела на лицо Гектора, запоминая каждый штрих — его бледные губы, линию подбородка, шрам крест-накрест на щеке. И вдруг я нашла его. Идеальный стих.
Сердце мое переполнилось знанием, таким же несомненным, как морской прилив. Я прошептала: