— В точности так, экселенц, всё так, будто вы сами его видели.
— Видал, видал, брат ты мой Лергий, — весело поддакнул Осокорь, — пришёл раз, придёт и ещё, можешь не сомневаться. Ты гляди в оба, слушай, обращай внимание на всё и на всех. Парнишка наш не из простых будет, он ловко облик менять умеет.
— Маскарадом, положим, меня не проведёшь, — важно заявил Лергий, стряхивая со штанов шелуху от семечек, — на всякие там переодевания пускай салаги желторотые клюют. А насчёт необычного, так среди нашей скуки любое мало-мальски интересное событие в глаза само бросается. Кто «У лысого» останавливается? Виноделы, торговцы шерстью, башмачник один с женой и сопливой дочерью. Я в прямом смысле, деваха на выданье, а нос краснющий и чихает, будто табака нанюхалась, стоит мимо кошке или собаке пройти. Одним словом, кабы не дед Кочерга, садись и помирай от тоски.
— Что это ещё за дед Кочерга? — удивился Осокорь, — имя уж больно странное, на кличку смахивает.
— Вообще-то, его Грабарём зовут, а Кочерга — кличка вернее, военное прозвище. Он своих кавалеристов завсегда перед боем кочергой строил, а сам во главе был на коротком конце.
— Враль он, твой дед, — махнул рукой легат, — нет такого боевого построения. Скажешь тоже, кочерга!
— Я сперва тоже так подумал, — горячо отозвался Лергий, — возразил ему, мол, не годится убелённому сединами почтенному старцу столь бессовестно дурить честной народ.
— А он?
— Его не переспоришь! Оказывается, он таким простецким словом мудрёное военное понятие заменил. Куда, говорит, моим солдатушкам такие названия запомнить. А кочерга, кочерга и есть: просто, ясно, обыкновенно, а главное, выкрикивается хорошо: «Стройся кочергой!».
— Да уж, логика, что надо.
— Это ещё что, — воскликнул Лергий, — видали бы, как Кочерга нашу вдовушку охмурил. Она — баба кремень. Иначе нельзя. Гостиница, такое дело, здесь всякий народ бывает. Так вот, заявляется вчера вечером этот типчик, ничего особенного, но с первого взгляда видать — ветеран. Даже одёжа у него ветеранская. Прихромал к стойке, замочил усы пивом и спрашивает, мол, не найдётся ли у достойной госпожи свободной коечки для старого вояки. Ну вдова, понятное дело, отказала. Все комнаты и койки заняты, даже на веранде уже целую неделю на матрацах спят. Другой бы так и ушёл, не солоно хлебавши, но не Кочерга. Знаете, что он сделал?
— Ума не приложу, — пожал плечами Осокорь. Что-то в рассказе Лергия заинтересовало его. Это мог быть фавн, а мог быть и вполне невинный старикан, отдавший императорской армии добрую половину жизни.
— Он заказал ещё пива, — заявил Лергий с таким видом, будто это было самым неожиданным поступком на свете. — А вот за пивом он разговорился о своём военном прошлом, да так занятно, стервец излагал, что все разговоры в общей зале затихли. А уж когда дело дошло до ранения, из-за которого он чуть ногу не потерял и остался хромым, вдова расчувствовалась. Прямо, говорит, как у её покойного супружника, только тот вовсе ноги лишился. Башмачникова половина тоже слёзки украдкой смахнула и изрекла от имени всех, сидевших в зале, что вдова лысого ветерана выкажет преступную чёрствость, коли не сыщет какого-никакого ночлега для достойного мужа, проливавшего свою кровь за всех нас, безмятежно пьющих пиво в тепле и уюте. Её покойный ветеран перевернётся трижды в гробу, если она выставит Кочергу вон. Вдова вдруг часто-часто заморгала, сглотнула и говорит:
— Если достойный господин не побрезгует коморкой на чердаке, милости просим.
— И достойный господин не побрезговал?
— Естественно. У него даже вещей никаких с собой не было. Люблю, говорит, путешествовать налегке. Ещё на войне привык. И шустро похромал наверх.
— Учись, Лергий, — наставительно произнёс Осокорь, — то, что проделал Кочерга, называется использовать обстоятельства. Ну ладно, ступай, и приглядывайся к этому Кочерге, примечай, коли кто спрашивать его станет.
— Это вряд ли. Он говорит, что родни у него нет, один, как перст, живёт. Ищет тихую гавань, чтобы было куда голову преклонить на старости лет.
На следующий день, оказавшийся неожиданно жарким для конца лета, легат и его помощник наши укрытие от солнца под ивами у небольшого бассейна. Городской фонтан давно перестал бить, вода оказалась грязноватой и готовилась зацвести, но мраморная облицовка оставалась прохладной, а гибкие ветви старого дерева образовали густую тень.
Из доклада Лергия следовало, что старый ветеран по прозвищу Кочерга бесповоротно и окончательно занял место главного любимца всех обитателей гостиницы, не исключая хозяйку.