— Твоя мать…
— Я знаю, что она из влиятельной семьи, с хорошими связями. С ней что-то не так? Она дала тебе повод полагать, что кто-то охотится за мной, чтобы добраться до нее? — не то чтобы это имело значение. Я не разговаривала с ней десять лет.
Эмбер и ее друзья уже потягивали кофе, и я решила, что сейчас самое время перенести разговор в более спокойное место.
Где предательские секреты нельзя подслушать.
Я закрыла за собой дверь кладовой и ждала ответа.
В телефоне раздался шелест бумаг, а затем отцовский отрывистый ответ:
— Я не разговаривал с ней уже несколько месяцев.
Игнорируя зависть, скручивающую мой желудок, я спросила:
— Как она?
— Так же.
Я уже давно перестала интересоваться, спрашивает ли она обо мне. Этого никогда не происходило. И все же мне было не все равно. Я все еще хотела, чтобы с ней все было хорошо.
Я продолжила.
— Ты думаешь, что этот парень может быть демоном-убийцей, который убивает студентов-ангелов. Отлично. Потрясающе. Я до сих пор не знаю, как связаны убийства ангелов и я, если только это не связано с мамой. Но я всегда готова проявить осторожность. Что мне с ним делать?
— Не высовывайся. Если понадобится, подай заявление в полицию. Они увидят, что ты одна из моих подопечных, и это заставит их отнестись к тебе серьезно. Я бы предпочел, чтобы ты решила сделать это, а не ждала, пока станет слишком поздно. Ты помнишь, что им сказать?
Я повторила:
— Я не твоя родственница. Я сирота с ангельской кровью, которую ты нашел, когда мне было десять лет, и отправил в приемную семью. С тех пор ты материально меня обеспечиваешь.
— Хорошая девочка. Я доверяю твоим суждениям. Если ты не чувствуешь себя в безопасности, подай рапорт.
Я прокомментировала:
— Честно говоря, я удивлена, что ты это предлагаешь. Ты, должно быть, напуган.
— Твоя жизнь стоит риска, Грэй. Держи меня в курсе. Если через месяц от тебя не будет вестей, я тебя найду.
Вызов закончился.
— Пока, пап, — прошептала я.
Внезапно я почувствовала себя очень, очень уставшей. Жить такой скрытой жизнью было нелегко. Я не высовывалась, работала в кафе на полставки и брала случайные подработки, чтобы оплачивать квартиру.
Как и все его благотворительные подопечные, отец ежемесячно перечислял на мой счет небольшую сумму наличными. Я просила его прекратить это, когда мне исполнилось шестнадцать, но он сказал, что если я буду отличаться от других, это вызовет подозрения у тех, кто слишком пристально за мной наблюдает. Раз в месяц мы разговариваем друг с другом по зашифрованной линии в течение пяти минут.
Даже когда я пряталась и жила осторожно, мне все равно приходилось оглядываться через плечо.
Дверь открылась, и передо мной появилась Азра. У нее было свирепое выражение лица, в котором чувствовалась защита. Доброта. Любовь.
— Ты звонила своему отцу.
— Откуда ты знаешь?
— Это единственный звонок, ради которого ты приходишь сюда. — со своей обычной плавной элегантностью она опустилась рядом со мной. Ее янтарные глаза, с узкими зрачками, прожигали мою душу. Искали ответы.
Она была единственной, кто знал обо мне все. Знала, кем я была.
То, кого следовало убить еще до того, как оно сделает вдох.
То, что моя мать решила сохранить и вырастить.
То, от чего моя мать решила отказаться и забыть совсем.
Наполовину ангел. Наполовину демон.
Живое преступление.
Глава 3
Я рассказала Азре все, включая предложение моего отца о том, как справиться с возможным преследователем-демоном.
Пока я говорила, она стояла с каменным лицом и не мигая смотрела на меня. Единственным признаком ее гнева было легкое рычание, вырвавшееся из глубины горла.
Когда я закончила, она сказала:
— Если бы могла превратиться в леопарда, я бы разорвала этого ублюдка.
— Это и есть настоящая любовь, — вздохнула я.
— Не шути так, Грэй.
— Что мне еще остается делать, Азра?
Она фыркнула и повернула голову, теперь уже беспокойно ерзая.
— Присутствие этого придурка будет держать меня в напряжении до конца дня. Я отпугну клиентов.
Ее изогнутые клыки начали вылезать наружу.
Похлопав ее по коленке, я пообещала:
— Я поработаю за прилавком…
— Нет. Ты останешься в подсобке, а потом пойдешь со мной домой, пока он не оставит тебя в покое или не будет арестован.
— У меня назначены встречи на два и пять часов.
Она прошипела: