— Как сказал бы кениг, «мне мое тело еще пригодится», — заметил Хорса. — А что ты можешь против духов, почтенный Касталиус?
— Никакого колдовства, — улыбнувшись светло, развел руками старик. — Все знания наших храмов основаны на постижении природы света, от Митры исходящего. Лучше священных гимнов пока нет ничего.
— А как же чернокнижники? Пелиас, например, иди Озимандия? — несколько запальчиво возразил гандер. — Уж они-то не допустили бы демонов ни к телу, ни к душе! Пелиас, во всяком случае.
— Им еще придется заплатить за свой сговор с воинством тьмы, — гордо изрек Касталиус. — Поскольку ищут суть в несути. Обманывая слуг тьмы, обманываются и сами на свою пагубу и имеют намерения ложные.
— Ну да, — вздохнул Хорса, — Ладно, будем читать гимны. Озимандии здесь, увы, нет. И обманывать станем не слуг тьмы, а людей Табареша, хотя особой разницы я не вижу.
— И обманывать станем не по мелочи, — заговорил примолкший было Тэн И. — Вести переговоры с пиратами — это унизительно и бесполезно, ибо они все клятвопреступники.
«Не по мелочи» — это как? — не понял жрец. — Изъяснись, собрат мой по вере.
— То есть устроим представление, — объявил Тэн И. — Сила убеждения, присущая этому благородному искусству, мало уступает силе проповеди.
— Несомненно, так как искусство — путь к красоте, а красота — самый свет Митры, — быстро оправдал данную тактику жрец. — Но каков твой замысел?
— Он несложен, — отвечал кхитаец. — На Восточном Великом океане бытует меж моряками легенда о Тхэнге По Безруком.
— Чем же столь знаменит сей муж? — заинтересовался немедленно Касталиус. — Он был благочестив и основал храм Митры?
— Отнюдь. — Тэн И сделал вид, что почесывает нос, скрывая улыбку. — Это случилось пятьсот или шестьсот зим назад. Тхэнг По служил у короля Мьяндонга главным флотоводцем, и заслуги его были велики. Но однажды Мьяндонгу пришла в голову блажь узнать, сколь велик Восточный океан и где его предел. Он поручил Тхэнгу По привезти сведения о том, а иначе пригрозил отрубить голову. Надо сказать, что земли те расположены таким образом, что любому кораблю был лишь один обратный путь в гавани королевства Джайя: оно было обращено побережьями своими к разным морям, и никто не знал, сливаются ли оные моря где-либо. На полночь и восход уходил великий материк, соединяясь с восточным Кхитаем лишь узким перешейком. Другой берег материка тянулся на полночь. Но предания гласили, будто некогда, во времена строительства великих судов, больших даже чем «Полночная звезда», кхитайские мореходы обогнули материк. Тхэнгу По было велено, отплыв на полночь и восход, возвратиться с полуночи или привезти неоспоримое доказательство раздельности Северного моря и Восточного океана.
— И он, конечно, отплыл? — полуутвердительно произнес Хорса.
— Отплыл, — кивнул Тэн И. — Он открыл множество земель, но трижды ему пришлось возвращаться, ибо силы моряков были на исходе и люди бунтовали. А король все жил и жил и не собирался отступаться от задуманного. Трижды прощал он Тхэнга По, но каждый раз вновь отправлял в плавание с прежним условием.
— Что же случилось в четвертом плавании? — Касталиус загорелся интересом к рассказу.
— Тхэнг По достиг пресловутого Гремящего Пролива. Страшная сказка оказалась правдой. Чудовищной высоты скалы, густые, как молоко, туманы, камнепады, ледники, рифы, водовороты. При этом сам пролив донельзя разветвлен, длинен и извилист. Приливная и отливная волны гонят воду со страшной скоростью, и одолеть поток или удержаться в нем чрезвычайно затруднительно. На вершинах обрывов вспыхивают странные огни, мерещатся какие-то развалины, слышатся голоса. Непонятно, ветер ли это плачет в скальных теснинах или переговариваются духи. Нагромождения ли это камней или действительно руины великанских сооружений. Никто не знает об обитателях тех пустынных мест, но они существуют: рвы, валы, каменные хижины, загоны для скота — все это есть на равнинах и в холмах той страны, но самих жителей не видно…
— Постой, постой, — осадил кхитайца на сей раз Хорса. — Тебе-то откуда, месьор Тэн И, известно обо всем этом?
Ответ Тэн И был столь же прост и поразителен, как давешний ответ Вальедо на вопрос кхитайца про сведения о Табареше:
— Я был там. Помнишь, я рассказывал о варварах, бороздящих равнины океана на катту-марамах? Я странствовал с ними. Они добрались до Гремящего Пролива и прошли им много раньше Тхэнг По.
— Что же лежит дальше? — не унимался Касталиус.
— Туманы… Впрочем, это неважно, — скомкал ответ Тэн И. — Северное море и Восточный океан — единое целое.
— Бедный мореход! Знай он секрет заранее! Что же сталось с ним? — с искренним участием к судьбе древнего мужа спросил жрец.
— Превратность царит на земле искони, — вздохнул кхитаец. — Дело обернулось так: ночь выдалась страшная и бурная, с неистовым ураганом. Корабль Тхэнг По застрял в Гремящем Проливе. Гибель шла со всех сторон, и тогда великий мореход не выдержал. Страшным проклятием наградил он короля Мьяндонга и поклялся уничтожить его королевство и топить корабли до тех пор, пока у людей не пропадет охота странствовать по морю. Взамен обещал он духам Гремящего Пролива свою душу, а в залог того, что он исполнит свое обещание и в уплату за то, что его экипаж отпустят с миром, он сам отрубил себе правую руку.
— И что же? — Даже у Хорсы по спине пробежал мороз. Обстановка непроницаемой густой ночи с таинственным мерцанием созвездий где-то в недостижимой вышине располагала к невеселым раздумьям.
— Легенда говорит, что его желание исполнилось. Он прошел-таки Гремящим Проливом и добрался в Джайю с севера. Король Мьяндонг умер на следующий день после его возвращения. Тхэнг По же выходил в море еще сорок лет, пока не сделался девяностолетним старцем. Он исчез где-то в Восточном океане, далеко на юге. Никогда более не знали Джайя и Кхитай столь искусного мореплавателя. Но с тех пор на Восточном океане и в Северном море стали замечать парусник, иногда мелькавший у самого горизонта, иногда появлявшийся внезапно прямо по курсу. На мачтах и реях его светились бледные огни. У руля стоял однорукий мореход. У него не было правой руки. Мало кто выживал после встречи с ним… Вот, собственно, и вся история, — завершил рассказ Тэн И.
— Ну что ж, Западный океан знает подобное, — задумчиво, но с достаточной уверенностью проговорил Касталиус. — В Куше тебе поведали бы о Н'Кану по прозвищу Здоровяк. Зингара и Аргос никак не могут поделить меж собой сомнительное по чести право считаться родиной Освальдо Седого, а Ванахейм прославился Хенгистом Злосчастным. По всему же побережью до самого юга знают о неком Бейдиганде Справедливом, но никто не имеет понятия, откуда он взялся.
— Странно, по имя сие напоминает мне те, что мы слышали в Темре, — прошептал кхитаец Хорсе.
— Так вот, — продолжал речь служитель Митры. — Верно ли я понял тебя, что ты вознамерился показать Табарешу маскарад?
— Иного выхода нет, — отвечал Тэн И. — Будь небо ясно, и свети луна во всю мочь, я бы первый отказался от этой безумной затеи. Но после колдовского пятидневного шторма даже люди Табареша уверуют в чудеса.
— Я не прочь, — заявил Хорса. — Виттигис не раз переоблачался в одежду атлантов или кхарийцев и совершал дерзкие вылазки. Думаю, и нам будет небесполезно обратиться к тому же.
— Что ж, — рассудил Касталиус, пожевав губами и подвигав подбородком, отчего колебания распространились и по всей бороде, — Это будет обман, кой входит в правила негласного нашего соглашения с Табарешем. Это не будет предательством. Митра да благословит нас!
— Да благословит! — поддержал его Тэн И.
— Только кого же из сих достославных, если можно так выразиться, мужей хотели бы вы изображать? — поинтересовался старик.
— А ты опиши их, месьор, — попросил кхитаец, — и мы сделаем выбор…