Они сидели молча, подкидывая ветки в огонь. Гнетущая атмосфера надоела Ивану и он решил сменить тему.
— Как ты называешь свою булаву?
— Называю булаву? — не понял Дубыня.
— Мой меч, например, зовется — Зверь.
— Ага, понял, — Дубыня посмотрел на свое оружие и сказал: — Ну, а моя штуковина, я не знаю, просто дубина.
— Скучно. Могу предложить — Дубина Младший.
Дубыня усмехнулся и пробубнил себе под нос предложенное название. Видимо решил, что звучит это забавно. Пока они разговаривали, взгляд Ивана, то и дело, попадал на сумку, крепко привязанную к поясу Дубыни.
— Ты не против, если я взгляну на Корону?
Дубыня фыркнул. Он хотел чтобы Корона оставалась в сумке, не видя солнечного света, до самой конечной точки их путешествия.
— Разве ты не видел ее на Богумиле?
— Не вблизи.
Воевода не хотел открывать сумку. Но раз уж Иван рискует жизнью ради нее, то он имеет право взглянуть на Корону.
— Ладно, но только быстро, одним глазком.
Дубыня, не снимая сумку с пояса, расстегнул пряжку ремешка на ней и чуть приоткрыл ее, чтобы Корону не увидел никто другой, даже будь то лесной зверек или птичка. Иван увидел лишь несколько зубцов от короны. Ему показалось, будто от нее исходило слабое свечение, и то был не отсвет золота, а свет самой Неимоверности. Разбойник, невольно, потянул к ней руку.
Дубыня тут же закрыл сумку.
— Не стоит ее трогать, — сказал он. — Корона Неимоверности не предназначена для людей.
— Интересно, что будет, если я ее надену на голову? — подумал вслух Иван.
— Сгоришь в божественном пламени. Тут же, превратишься в кучку пепла. С ее силой могут справиться лишь Всемогущие. Не стоит трепаться по этому поводу.
— Да ладно тебе. Боишься, что белки услышат?
Дубыне не понравился тон Ивана, он показался ему язвительным. Воевода нахмурил брови и отвернулся. В этот момент вернулась Лиса. Она держала за уши двух зайцев. Охотница, что тут скажешь. Ужин у них был вкусным.
Они договорились, что спать они будут по очереди. Кто-то один должен быть на чеку.
Иван проснулся среди глубокой ночи. На месте костра тлели угольки. Лиса и Дубыня тоже спали, вопреки уговору. Сумка с неописуемо важной вещью была без присмотра.
Удалого стало распирать от любопытства, он не удержался и открыл сумку. Вот она — Корона Неимоверности. Сама власть над всем сущим. Задержав дыхание, в ожидании неизвестного, он взял и надел Корону на свою буйную головушку.
И черт возьми, он не сгорел!
Более того, он почувствовал, как его наполняет Неимоверная мощь. Теперь ему под силу горы свернуть. Он может влиять на судьбы, способен влиять на историю человечества.
— Теперь я Всемогущий! — воскликнул Иван.
От его крика проснулись Дубыня и Лиса. Увидев на его башке Корону Неимоверности, они ужаснулись.
— Немедленно снимай! — крикнул воевода и бросился срывать Корону.
Иван щелкнул пальцем и здоровый мужик вмиг распылился, не оставив после себя и следа. Еще щелчок и Лиса исчезла.
— Ха-ха-ха, — разразился злобным смехом Иван. — Теперь этот мир мой!
— Эй, вставай, — голос Дубыни вырвал Ивана из сна. — Пора выдвигаться в путь.
Глава 5: Кровь и молоко
Мать-река — река важная, само название отражает ее суть. Глубокая. Широкая. Спокойная. На ее берегах располагались множество рыбацких поселений, которые она кормила рыбой. Раньше кормила, пока не пришел Мрак, уродующий и убивающий жизнь, в том числе и в водах. Рыбы стало очень мало.
Дубыня, Иван и Лиса шли вниз по течению, до ближайшей рыбацкой деревни, которая непременно попадется на их пути. Там они планировали раздобыть лодку, чтобы перебраться на другой берег.
Показались домики, но ни одной живой души не наблюдалось. Они подошли к вымершей деревушки. Все дома были в плохом состояние, сказались годы отсутствия ухода. В одном из дворов Иван нашел подходящую лодку, весла были при ней.
— В отличии от остальных развалившихся халуп, эта хижина выглядит вполне жилой, — отметила Лиса.
— Думаешь, тут еще живут? — спросил Дубыня.
На стук в дверь никто не откликнулся. Дверь была не заперта. Охотница и воевода зашли внутрь. На кровати лежал человек, старик, а точнее обтянутый бледной кожей скелет. Голод убил его… почти. Не смотря на ужасное состояние, он был еще жив.
Он с трудом поднял веки.
— Не Мрачный, — увидев глаза, отметила Лиса.
— Кто…? — произносить слова стоило ему больших усилий.