— Бывали и такие, куда же без них. Одиночек я не боюсь. У нас тут пятеро мужиков крепких в помощниках по хозяйству. Да я и сам не промах. Сможем угомонить что несчастного Мрачного, что буйного головореза.
— Расскажи им про ту шайку, — попросила Купава.
— А, ты про тот случай, в прошлом году. Давай, расскажу. Иногда бывали тут личности. Особо не бедокурили. Ограбить не пытались. А что у меня брать? На виду ничего ценного и нет. А самое ценное я держу в сундуке, под семью замками. Так просто не найти, а найдешь не откроешь. А если и не знаешь что искать, то что? Пожрут, попьют, подерутся между собой, поспят, да и уйдут. Когда заплатят, когда нет, не столь важно, у нас тогда уже была чудо-скатерть, главное, что проблем не создают. А тут пришли пятеро, сразу было видно, разбоем промышляют. Вооруженные и дерзкие, воняло от них, будто прошлую ночь провели в хлеву. У одного шрам на лбу в форме креста, у другого пол башки кудрявая, волосы до плеч, а другая половина лысая, обожженная.
Опа! Иван узнал людей, которых описывал Шиш. Год назад часть шайки Лютогоста стояла лагерем не далеко отсюда, в деревне Кувыркалово. Среди них был сам Иван и те, про кого говорят. И да, они, правда, ночевали в хлеву. В какой-то момент эти пятеро ушли из лагеря и не вернулись. Тот, обожженный, был приятелем Ивана и он считал его хорошим парнем (в его понимании).
— Заказали они пожрать, мы их накормили, — продолжал рассказ Шиш. — Заказали они выпить, мы их напоили. Вели себя как свиньи, плевали на пол, хватали мою Купаву за задницу. А потом, я краем уха услыхал, что они хотят ее трахнуть. Обсуждали, как сделают это и кто из них будет первым.
— Грязные животные, — вставила слово Купава.
Шиш выдержал небольшую паузу. Выковырял застрявший между зубов кусочек мяса и продолжил:
— И, не за обедом будет сказано, мы отравили еду и выпивку, которые они поглощали в больших объемах. Все до одного подохли, корчась в муках.
«Бляха-муха! Так вот что, значит, с ними тогда произошло».
— А трупы сожгли дотла, там, за нужниками, — закончил историю Шиш.
Иван тяжело выдохнул, а Дубыня аж хрюкнул от смеха, так его развеселила концовка истории.
— Слушай, — тут обратился Шиш к Ивану, — твоя морда лица кажется мне знакомой. Хотя, я могу и ошибаться. Я тебя раньше не видел?
Шиш не ошибался. Иван был на этом постоялом дворе один раз.
«Хорошая память у этого ублюдка», — подумал разбойник. Он прокашлялся и на голубом глазу соврал:
— Меня нанимали охранять торговые караваны, так что я много времени провел на большаках и бывал на многих постоялых дворах. Здесь тоже пришлось ночевать как-то.
— А, ну да, наверное.
Лиса подозрительно глянула на Ивана и он это заметил.
«Чего она так подозрительно пялится на меня?»
Вечером, нагуливая аппетит перед ужином, Шиш поводил гостей по своему подворью. Познакомил их с конюхом (у Шиша имелись две лошади), а также с двумя мужиками-помощниками. Они все время находились на дворе, но не разу не появлялись на глазах у гостей.
— А ну-ка, попроси у нашей чудо-тряпочки пивка, — обратился Шиш к Купаве после прогулки.
Скатерть-самобранка работала безотказно. Она наполняла стаканы пивом раз за разом, она могла это делать хоть до бесконечности. По-настоящему бесценная вещица.
Они сидели за столом, потягивали пивко с варенными раками и болтали. Больше всех говорил Шиш. Он рассказал о их с супругой жизни до Мрака, затем попросил спутников Дубыни рассказать о себе. Иван Удалой повторил свое вранье, которым накормил наместника Пуп-града перед походом. Лиса, вкратце, рассказала о том, как жила охотой со своим отцом (она не очень-то любит болтать). Ивану была интересна история Дубыни.
— А ты как жил до Мрака? Как ты попал в Пуп-град? — вопрошал Удалой.
— Мы с моей Отрадой жили в городе Нежная пурга, — начал свою историю Дубыня. Ивану это название было знакомо. Как-то было, что он с разбойниками стояли там лагерем. — Наша изба находилась в предместье, за деревьями у речки. Мы с супругой были земледельцами. Возделывали землю и продавали то, что выращивали. С приходом Мрака стало тяжко, но мы справлялись. Как-то утром я погрузил в тележку то немногое, что мы смогли вырастить и пошел в город, на рынок. Домой я возвращался вечером. Я подходил к дому. Было тихо. Пес не лаял. Тишина не предвещала ничего хорошего. Калитка была сломана. Зайдя во двор, я увидел нашего пса разрубленного пополам.
Слушая Дубыню, в памяти Ивана возник эпизод, как один из шайки Лютогоста, во время разграбления изб в под Нежной пургой, разрубил саблей, гавкающего на незваных гостей, пса. Умер пес не мгновенно, какое-то время он скулил и дергал передними лапами.