Стилус отметил точку в районе котельной, в тылу ангара. Совсем рядом с позициями ПТРК.
— А диаметр труб?
Я задумчиво почесал затылок. Если сейчас окажется, что там можно только ползком… Нет, выполнимо, конечно. В том случае, если коллектор не затоплен. Иначе придется еще и ребризеры искать… Да и времени все это займет столько, что до утра не управимся.
Однако Гагарин поспешил меня успокоить.
— Метр шестьдесят. На четвереньках не поползем, но и не выпрямиться особо. Два километра по воде и грязи. Есть шанс, что забилось. Или заминировали — но если нет…
Я смотрел на схему молча. Кажется, это то, что нужно. Слишком много «если», но других вариантов по-хорошему просто нет — разве что пойти в лобовую атаку и потерять половину техники и бог знает сколько личного состава. Или снести все к чертовой матери ракетами и артиллерией и остаться без единственного нормального аэродрома поблизости… Нет, это не годится. Значит — решено. Коллектор.
— Понял. Работаем, — кивнул я. — Проберемся через дренаж, выйдем на территории, снимем расчеты ПТРК, запустим технику. Снесем ПВО — сядут вертушки с десантом. И дело в шляпе.
— Осталось решить, как группа поймет, что вы справились и можно выдвигаться. — Гагарин на мгновение задумался. — Какой будет сигнал?
— О, насчет этого не сомневайся, — ухмыльнулся я. — Когда я подам сигнал — вы сразу поймете.
Вода плескалась под ногами, при каждом шаге выбрасывая в воздух запахи многолетней мерзости: тухлый ил, старый мазут, ржавое железо и что-то еще. Живое, гниющее, но еще не сдавшееся окончательно. Влажный воздух лип ко лбу, просачивался под воротник и заполнял каждую складку комбинезона. Канал имел форму овального коридора — сужался ближе к верху, так что идти в полный рост было неудобно, приходилось чуть пригибаться.
— Ну и вонь, мать её, — процедил кто-то сзади, почти беззвучно, сквозь зубы. — По-любому, Морозов именно это и ел, пока в школе учился.
— Не ной, — отозвался Иван Корнилов, и хоть голос под маской звучал глухо, усмешка ощущалась отчетливо. — Тебе просто кажется, что это вонь. На самом деле, это аромат победы.
— То есть победа у тебя воняет болотом и крысами? — хмыкнул гардемарин.
— Победа не пахнет, — буркнул я. — Так что сделали тихо — и вперед!
Все замолкли.
В светло-зеленой картинке, выдаваемой прибором ночного видения, тоннель выглядел еще мрачнее, чем был на деле. Стены коллектора местами покрывались чёрной слизью, из редких отверстий сочились мутные капли, в отдалении раздавалось то ли чавканье, то ли кваканье.
Мы шли по колено в воде, перемешанной с ряской и покрытой темными маслянистыми разводами. Один раз под ногами что-то зашевелилось — то ли крыса, то ли лягушка размером с кулак. Дернулось под ботинком, чавкнуло, и затихло.
М-да. Когда выберемся — нас по запаху можно будет за версту учуять…
— Сколько осталось? — спросил Корнилов, когда мы прошагали еще метров двести.
Кажется, даже не для того, чтобы уточнить расстояние — маршрут у него в тактическом планшете был. Скорее чтобы разбавить вязкую тишину, нарушаемую только хлюпаньем ботинок и звуком падающих капель. Все же коллектор производил гнетущее впечатление даже на штабс-капитана особой роты.
— По схеме — метров триста. Дальше — запорная решётка, старая, но сварка может держать. Там и проверим.
— А если заминировано?
— Тогда дальше пойдём. За реку Стикс, — хмыкнул я. — Или ты собрался жить вечно?
Через несколько минут мы действительно наткнулись на решётку. Старую, покореженную, и заросшую плесенью. Прутья были толстыми, но ржавыми — видно, стояли тут десятилетиями.
— Инструмент? — спросил кто-то сзади.
— Сейчас.
Я шагнул вперёд, поднял руку, и Дар с тихим, едва слышным треском заискрился между пальцами. Вокруг стало чуть светлее. Воздух сгустился, и когда я провёл ладонью по решётке, та зашипела, покраснела и с тихим скрежетом разлетелась, будто изнутри её кто-то вывернул.
— Элегантно, — заметил Корнилов. — Я думал, ты сейчас как всегда — Молотом, с грохотом…
— Никак нет. Сегодня мы — шепот ветра в ночной листве, — отшутился я, шагая вперёд.
За решёткой проход сужался, и воды стало меньше. Запах при этом, что характерно, только усилился.
Непереносимо, аж глаза режет. Ну, ничего. Скоро это все закончится.
Впереди мелькнула лестница. Есть!