— Поначалу — ничего особенного. Я просто нес свою службу. А потом… — Жан-Франсуа многозначительно улыбнулся. — Рядом с вами, друг мой, раз за разом происходят события, которые любой здравомыслящий человек назвал бы невозможными. И я, признаться, был весьма заинтригован. И не мог не пожелать разгадать тайну личности его благородия курсанта Владимира Острогорского.
И разгадал… Вероятнее всего, по приказу вышестоящего руководства, а не по собственной инициативе — зато куда раньше чем наши, отечественные спецслужбы. Я давно подозревал, что сосед по комнате слишком уж крут и осведомлен даже для будущего гардемарина, но всерьез начал копать под Поплавского, только когда его сиятельство канцлер Мещерский отправился на тот свет, и в столице, наконец, воцарился мир и покой.
Накопал. И объяснение оказалось даже чуть прозаичнее моих предположений — во всяком случае, некоторых из них. Зато прекрасно объясняло и Дар, слишком уж сильный и тренированный для девятнадцатилетнего юнца, и умение мастерски управлять всем, что ездит, плавает и летает — от мотоцикла до вингсьюта. И возможности поиска информации, которым позавидовал бы даже Корф, и уж тем более — абсолютную неуязвимость от гнева руководства Корпуса. У лже-курсанта действительно были высокие покровители — и я рано или поздно собирался выяснить их имена, фамилии и те обстоятельства, при которых их благородия, сиятельства или даже светлости умудрились попасть в кабалу к французской разведке.
Рано или поздно — но, пожалуй, все же не сегодня.
— Полагаю, мсье капитан, вам действительно известно обо мне куда большем, чем половине из присутствующих здесь благородных господ. — Я многозначительно сдвинул брови. — И, надеюсь, так оно и останется. Достаточно и того, что некоторые тайны уже утекли через границу в далекий Париж.
— Иными словами, ваше сиятельство маркиз — самый обычный шпион.
Голос Елизаветы звучал весомо и строго, однако я стоял достаточно близко, чтобы разглядеть веселые искорки, пляшущие в голубых глазах. Ее величество, вероятно, и хотела гневаться на хитроумного французского разведчика — но не могла. Слишком уж свежими были воспоминания, как мсье капитан рисковал головой, чтобы спасти ее жизнь, честь…
И корону — даже я не стал бы спорить, что без усилий Жана-Франсуа Елизавета едва ли вернулась бы в Зимний полноправной хозяйкой и наследницей российского престола.
Талантливый парень. Все известные мне законы требовали немедленно судить его за шпионаж в пользу Третьей Республики, попутно выражая гневную ноту протеста французскому президенту, однако я скорее предпочел бы видеть Жана-Франсуа своим человеком.
Обязательно предложу… нет, даже потребую у Елизаветы подписать указ о помиловании, а заодно и наградить хитреца очередным орденом, титулом и такой суммой денег, что у него пропадет всякое желание возвращаться в родной Париж, Марсель, Орлеан — или где он там появился на свет аж целых тридцать два года назад?
— Шпион? Может, и так. Каюсь, ваше высочество. — Жан-Франсуа прижал к груди обе ладони, протяжно шмыгнул носом и снова принялся кланяться. — Но клянусь, меня заботит лишь благо державы!
— И какой же из них? — насмешливо поинтересовался Гагарин.
Старик все это время сидел молча. И все же пришел в себя куда раньше остальных членов Совета. И теперь старательно делал вид, что ничего особенного не произошло, и истинная личность и имя капитана французской разведки вовсе не стали для него сюрпризом.
А может, и правда — не стали…
— Обеих. Обеих держав, ваше сиятельство, — Жан-Франсуа ответил, даже не моргнув. — Если ее высочество позволит, я сейчас же объясню, почему все, что я когда-либо делал или собираюсь сделать в интересах и моей родины, и Российской Империи.
— Позволяю, — улыбнулась Елизавета. — Прошу вас, маркиз, продолжайте.
— Благодарю. — Жан-Франсуа в очередной раз поклонился. — Признаюсь, мне непривычно вести подобные беседы. Я не политик, а лишь служу Франции в меру своих скромных…
— Ближе к делу, — проворчал я. — Лично мне на сегодня уже хватит расшаркиваний и пустой болтовни.
— О, в таком случае, я ускорюсь, ваше благородие. — Жан-Франсуа в притворном страхе втянул голову в плечи. — Или меня, пожалуй, постигнет его светлости герцога дель Инфантадо, которого вы буквально только что спустили с…
— Виталик, блин… — простонал Камбулат, закрывая лицо обеими руками сразу. — То есть, Жан… Да чтоб тебя!
Странно, но этот крик души оказался куда действеннее моих замечаний и даже строгого взгляда Елизаветы. Бравый капитан разведки тут же подобрался, и через мгновение перед нами стоял уже не очаровательный раздолбай-курсант, а взрослый тридцатидвухлетний мужчина, наделенный правом представлять свою державу на любых переговорах.