Я кивнул. Это было очевидно. Уже не важно, как именно Морозов сумел добиться всего этого, кто ему помогал и откуда он набрал столько сильных Одаренных… Сейчас имел значение только его ультиматум. И то, что время, отпущенное на размышления, заканчивалось.
Впрочем, учитывая почерк… Я вполне мог предположить, кто надоумил мстительного старика на это мероприятие. Был у меня один знакомый, которому покоя не давали атомные электростанции. И сильных Одаренных у его господина наверняк имелось в избытке — включая тех, кто потерял под Ростовом детей или внуков.
Эх, дон Диего… Если выяснится, что из этой истории снова торчат твои уши — больше ты так легко не отделаешься. Слово офицера!
Позади меня негромкий разговор перешел на повышенные тона. Несколько офицеров, нагнувшись над схемой, о чем-то препирались. И, кажется, градус диалога постепенно нарастал. Я вздохнул и подошел к схеме.
— О чем спорим, господа?
— А я говорю, что у нас только один вариант! — Грузный полковник, кажется, даже не обратил на меня внимания. — Ударим высокоточным оружием — и дело с концом! Все лучше, чем биться лбом об их оборону!
— Нет, — сказал я.
Негромко, но веско. Так, что все замолчали и обратили на меня внимание.
Майор не отступил. Он вытянулся, как на построении.
— Прошу прощения, ваша светлость, но обстановку вы видели сами. Мы теряем людей. Они готовы. Они нас ждут. Времени — нет. Я не предлагаю ковровую бомбардировку, конечно. Но тактический ракетный удар по внутреннему периметру станции…
— Вы… — Я сделал шаг вперед, — Вы предлагаете ударить по ядерному объекту. Который находится в семидесяти километрах от центра столицы. Где проживают, на минуточку, семь миллионов человек…
— Но…
— Вы понимаете, что будет, если что-то пойдет не так? — процедил я, — Могу рассказать, господин полковник: через несколько часов, если мы последуем вашему плану, один-единственный вдох в столице может стоить человеку жизни. Через несколько дней на улице будут умирать собаки, не доходя до миски. Через несколько месяцев женщины — те, кого мы успеем эвакуировать — начнут рожать уродов. А карты губернии придется перерисовывать с учетом границ зоны отчуждения — лет этак на пятьдесят. Вы этого хотите?
— Я… хотел сказать, что мы готовы обсудить все последствия… — замялся полковник.
— Спасибо, — отрезал я. — Обсудили.
Майор побледнел и ретировался. А я развернулся, отошел в сторону и прижался лбом к холодной стене.
Думай, генерал, думай! Безвыходных ситуаций не бывает! А значит…
И в этот момент у меня в кармане что-то завибрировало.
Я даже не сразу понял, что означает это ритмичное жужжание. Достал телефон, посмотрел на экран.
Номер неизвестен. Интересно, кому это я сейчас мог понадобиться?
Хотя вариантов, если подумать не так уж и много. Точнее — всего один.
Я принял вызов.
— Ну что, наигрался? — спросил голос на том конце.
Хриплый. Надтреснутый. Без надрыва — просто усталость. И чуть-чуть злорадства. Капля, ровно столько, чтобы заскрипело на зубах.
— Ты ведь знал, что не выйдет, — продолжил Морозов. — И все равно полез. Стареешь, Володя. Раньше ты не был таким предсказуемым.
Я молчал. Молчали и все вокруг. Даже раненые, кажется, перестали стонать. Голос Морозова, звучащий в динамике, отчетливо разносился по всему штабу.
— Знаешь, почему ты не выиграл? — продолжил он. — Потому что все еще веришь, что можно выиграть честно. Штурмом. Ротами. Нахрапом. Как будто на дворе снова восьмидесятые, и против тебя — растерянная охрана Зимнего, а не люди, которым нечего терять.
— Ты, значит, из таких? — тихо спросил я.
— Я — человек, который все уже потерял, — Морозов мрачно усмехнулся. — Но могу кое-что вернуть. Для себя. Для Империи, если уж на то пошло. А ты… ты опять играешь в рыцаря. Только вот латы твои ржавые, а конь давно подох.
Я сжал телефон в руке так, что захрустел пластик.
— В общем, слушай меня, Володя, — продолжил Морозов. — У тебя есть два варианта. Первый — ты уводишь отсюда своих стойких оловянных солдатиков и делаешь все, как я сказал в сообщении, которое тебе передали. Буквально. Без лишней шумихи, без прессы, не привлекая внимания — насколько это вообще возможно после твоих выкрутасов. Получаешь гарантии, и мы расходимся, не пожимая рук.
Морозов смолк. За спиной у него что-то щелкнуло — может, замок, может, затвор.
— А второй?
— А второй вариант — это не телефонный разговор. Но я готов обсудить его с тобой. Лично. Приходишь сам, один, без игрушек, без прикрытия… И мы с тобой поговорим, как старые-добрые друзья.
Я стиснул зубы. Да уж, друзья, ага.