— А если я откажусь? — спросил я.
Уже без надежды, только чтобы протянуть время. Выиграть хоть несколько секунд в надежде, что умница Корф прямо сейчас разрабатывает у себя в голове очередной гениальный план, способный повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов. И спасти — если не всех нас, то хотя бы город на той стороне залива.
— А если ты откажешься… — Морозов сделал театральную паузу. — Как я уже говорил, мне терять нечего. Я не блефую. Еще одна попытка штурма — и сначала я положу твоих любимых гардемарин, а потом пущу в разнос реактор. И разгребай последствия, как только сможешь. Так что ты выбираешь?
Я молчал.
Вокруг — тоже тишина. Ни звука. Даже фельдшеры, кажется, затаили дыхание.
Кто-то выронил флягу, и она звякнула об угол ящика. Громко, как выстрел.
И тогда Морозов снова заговорил.
Спокойно. Без насмешки.
— Ты ведь сам всё понимаешь, Володя. Я дал тебе шанс. Один. Больше не будет.
Я поднял взгляд. Жан-Франсуа — белый как смерть. Камбулат чуть покачивается, словно только что получил удар. Невидимый, но куда страшнее всех тех, что ему приходилось ловить на соревнованиях.
Корф — у стены. Лицо в тени. Даже не смотрит.
— Жди, — сказал я. — Я иду.
И сбросил вызов.
— Ты… — Камбулат запнулся. — Ты действительно пойдешь туда? Один?
— Что-то подсказывает, что других вариантов у нас нет.
Я пожал плечами. Рисковать мне было не привыкать, да и сил напоследок сцепиться с Морозовым хватало — даже с учетом изрядно подточенного резерва.
Смущало только одно — на честь и репутацию старику уже давно было наплевать, и честный мужской разговор вполне мог превратиться в казнь. И даже если он все же состоится по всем неписаным правилам — реактор прямо сейчас уже может работать в аварийном режиме.
И тогда отсчет уже начался.
— Это наверняка ловушка! — вскинулся Камбулат. — Ну что вы там обсуждать будете? У старого дурака просто крыша поехала после смерти сына! Он же тебе отомстить хочет!
Я вздохнул.
— Даже если так. Я пойду в любом случае. Если ты прав… Матвея убил я, и отвечать за это должен тоже я, а не жители Петербурга. Так что…
Я усмехнулся и принялся стягивать броню. Без игрушек — так без игрушек.
— А что делать нам?
Кажется, я впервые видел младшего Гагарина растерянным.
— Вам? — Я швырнул на пол жилет с разгрузкой. — Полагаю, Особой роте все еще есть, чем заняться. Эвакуируйте столицу.
Гагарин молча кивнул. И потом медленно вытянулся по стойке «смирно» и ткнулся кончиками пальцев в низ шлема, изображая воинское приветствие. За ним козырнул Камбулат, потом Жан-Франсуа, потом тот самый майор, который предлагал ударить по станции ракетой. Жест повторили все — даже те, кто стоял без головного убора. Когда жить остается, возможно, всего полчаса, задумываться о регламенте нет уже никакого смысла.
Я молча улыбнулся, разглядывая лица вокруг. Чтобы запомнить их все до единого — на тот случай, если вновь увидеться уже не придется. На несколько мгновений время будто застыло, но когда я кивнул и быстрым шагом направился к выходу из штаба — снова понеслось вскачь. Корф вернулся к своим электронным игрушкам, майор — к карте на столе, Камбулат — к экрану. Все продолжили работать, и в мою сторону больше не смотрели.
В конце концов, я не делал ничего особенного. Просто шел умирать.
Глава 30
Я шел по выжженной земле.
Еще какой-то час назад здесь зеленела трава и стрекотали кузнечики, а сейчас почва была изрыта траками и покрыта выгоревшими проплешинами. Я старался не смотреть по сторонам. На искореженные Даром и пламенем остовы бронетранспортеров, на пятна крови, все еще не успевшейполностью впитаться в землю…
Меньше всего мне хотелось смотреть на тела. Тела тех, кто поверил и пошел за мной. Тех, кто отдал свои жизни в попытке спасти город от обезумевшего председателя Совета Имперской Безопасности.
Я не хотел на них смотреть. Но собирался за них отомстить.
Я переступил через поваленный забор. Почва закончилась, и под ногами снова появился асфальт. Растрескавшийся, местами искореженный. В отдалении гудела станция: бетонный монстр в ореоле дыма…
И тревоги, практически различимой невооруженным глазом.
Ветер гнал с периметра запах раскаленного металла, горелого пластика и мяса. Я шел дальше. Медленно, неспешно, по прямой. Никто не стрелял и даже не пытался накрыть меня Свечкой. Хотя если бы вся та команда, что жгла нам броневики, постаралась, пожалуй, им бы это удалось.
Но, полагаю, что Морозов придумал для меня нечто более интересное.