Я миновал треть пути, когда в отдалении послышался звук работающего двигателя, а потом показалась машина. Из окна торчала, развеваясь, большое белое полотнище. Я на миг замедлил шаг, потом хмыкнул и пошел навстречу. Вряд ли Морозов решил сдаться — скорее, это чтоб я сгоряча ничем не шарахнул по встречающей делегации. А в том, что это была именно она, я не сомневался.
Машина подъехала и остановилась в десятке метров от меня. Обычный белый внедорожник с эмблемой станции. Техничка для развозки обслуживающего персонала.
Логично: расстояния тут не маленькие. И спасибо старику, что не заставил весь путь идти пешком.
В салоне был всего один человек — водитель. Судя по выражению лица, он всерьез меня побаивался, потому я даже не пытался наладить контакт. Просто кивнул, открыл заднюю дверь и уселся. Машина тронулась, едва я захлопнул двери. Я откинулся на спинку и даже прикрыл глаза.
Смотреть по сторонам, пытаясь запомнить позиции? Те, что действительно важны, мне не покажут. Да и более чем уверен, что эта история закончится совсем иначе. Я всегда был сторонником мнения, что Бог — на стороне больших батальонов, а не метких стрелков-одиночек, но…
Полагаю, сегодня это выражение уже не актуально.
На КПП меня встречали четверо вояк в форме без знаков отличия. Напряженные, с оружием, но направлять его на меня не пытались. Аккуратно и вежливо досмотрели, а потом предложили следовать за сопровождением. Я снова лишь кивнул.
Потянулись коридоры станции — безликие и однообразные. Персонала видно не было. То ли дали эвакуироваться, то ли загнали в отдельное помещение. Я склонялся ко второму варианту: все-таки даже Морозов не станет разгонять технических специалистов жизненно важного объекта, который захватил.
Или, скорее, Морозов не станет этого делать в первую очередь. Потому что он может обезуметь, но дураком его уж точно не назовешь.
Судя по указателям на стенах, мы направлялись в святая святых станции — реакторный зал. И это почему-то даже не удивляло: на месте Морозова я и сам, пожалуй, предпочел бы озвучить пресловутый второй вариант развития событий в подобном месте, чтобы произвести наибольшее впечатления.
Если этот вариант вообще есть, конечно.
— Дальше — сам, — остановившись у массивных дверей, проговорил один из сопровождающих. — Там ждут.
И снова молчаливый кивок. А о чем мне с ними разговаривать?
Тяжелые двери разъехались, и я вошел внутрь.
Реакторный зал встретил жаром. Не тем, что обжигает — тем, что заставляет кожу зудеть, будто под ней копится ток. Воздух дрожал. Где-то глубоко подо мной что-то гудело — низко, неумолимо, словно сама станция сдерживала кашель, стиснув зубы.
Я шел по металлическому полу, вперед, туда, где практически в центре зала, над крышкой реактора стояла знакомая, слегка ссутулившаяся фигура.
И больше здесь никого не было. Что ж. Ожидаемо.
— Явился?
Морозов даже не повернулся ко мне, будто знал, кто зашел.
Ну, да, кому его еще здесь ждать?
— Как видишь.
Я пожал плечами, останавливаясь в нескольких метрах от него. Морозов кивнул и задумчиво уставился вниз. Туда, где сложная мозаика из защитных элементов образовывала крышку реактора, скрывая его под собой.
— И о чем ты хотел поговорить? — нарушив молчание, спросил я.
Со стороны это, наверное, действительно смотрелось, как встреча старых друзей. Давно не виделись, вроде поговорить и охота, а о чем — ни один не знает.
Вот только это было не так.
— Что там насчет твоего варианта? — поинтересовался я.
Практически уже зная ответ. Голос прозвучал глухо — как ни странно. Зал вокруг будто не только впитывал излишки энергии реактора, но и съедал даже звук.
— Ты сам и есть этот вариант.
Морозов повернулся. Лицо — осунувшееся, кожа серовато-бледная, как у мертвого. Глаза впалые. Знакомый человек — и одновременно нет. Кажется, осталась только внешняя оболочка, внутри которой все умерло, и голос только подтверждал это: глухой, тусклый, безжизненный.
— Я знал, что ты придешь. Без оружия, без охраны, весь из себя такой праведник и мученик. За любимый город, за своих людей…. Ты всегда был таким. Предсказуемым. — Морозов прошел пару шагов вперед. Неспешно, как будто все происходящее было затянувшейся репетицией. — Вот только ты пришел слишком поздно для моральных дискуссий.
Я прищурился.
— Ты действительно собираешься устроить катастрофу?
— Нет, — усмехнулся он. — Я уже ее устроил. Системы охлаждения отключены. Резервная цепь — сожжена. А дальше… Даже если тебе удастся выйти из этого зала — город будет уже не спасти. Я отберу у тебя все, что ты любишь точно так же, как ты отобрал это у меня.