— И что же я у тебя отобрал? — Я тоже сделал несколько шагов. Так, чтобы снова оказаться напротив того, кого когда-то давно считал своим другом. — Власть? Ведь ты любил только ее. Даже сын для тебя был лишь инструментом для достижения цели. Ты и взбесился не потому, что я убил Матвея. Признайся самому себе — ты не смог вынести, что я отобрал у тебя последнюю надежду на трон.
— Не смей даже называть его имя своим поганым ртом! — неожиданно рявкнул Морозов. — Ты… Ты недостоин даже его мизинца!
Лицо напротив перекосило гримасой, глаза сверкнули, и я качнул головой. Время разговоров безнадежно ушло: Морозов окончательно слетел с катушек. А о чем говорить с безумцем, который из одной только запоздалой и бесполезной мести готов подставить под удар семь миллионов человек.
Правильно. Не о чем.
— Какая экспрессия! — усмехнулся я. — В общем, раз ты меня сюда позвал не варианты обсуждать, то давай, пожалуй, на этом и закончим. Я же вижу, что ты просто хочешь умереть. А я не могу отказать в таком желании старому другу.
— Я уже мертв. С тех пор как ты убил моего сына. — Тон ровный. Не крик. Ни грана ярости. — Все остальное — агония. Куски спектакля, в котором даже аплодировать никто не станет. Я просто хотел, чтобы ты был рядом, когда опустится занавес.
Пол под ногами мелко дрожал. Тонко, почти незаметно — как при первом движении вагона метро, когда чувствуешь не стук колес, а его предчувствие. Реактор где-то внизу еще работал. Я слышал его как живое существо — и, что хуже, чувствовал, как его мерное дыхание сбивается.
Морозов все еще стоял напротив. Пятна на кителе, чуть трясущаяся рука, не то от ярости, не то от истощения. Щеки ввалились, в глазах — ни фанатизма, ни сомнений. Пустота. Старик не рассчитывал победить меня в драке — но все еще надеялся продержаться достаточно, чтобы забрать меня на тот свет — прямо в полыхающий атомный ад.
Он больше не пытался говорить. Слова закончились. Все.
Остались только мы двое.
Я активировал Саблю за миг до удара.
Морозов действовал молниеносно: плеть — яркая, длинная и гибкая, как кнут — сорвалась с его руки и метнулась ко мне атакующей змеей. Я отмахнулся, шагнул в сторону, слыша, как от удара где-то за спиной со стоном гнется металл. Старик снова рубанул Плетью, я принял ее на свой Щит, ушел в сторону и вложился в Молот.
Тележка с инструментами за спиной Морозова с грохотом улетела в стену, но сам он сумел уйти от удара и метнул в меня пучок Звездочек. Они пошли веером: горячие, жгучие, как раскаленные шипы. Щит! Сработал почти на инстинкте — купол энергии ловил заряд за зарядом, пока я сокращал дистанцию.
Мы встретились Сабля в Саблю, удар в удар. Я отбил элемент, отвел в сторону, пытаясь дотянуться до горла, и в этот момент Морозов ударил огнем. Не элементом, чистой Силой. Волна смертоносного жара едва не сбила меня с ног, в лицо будто плеснули раскаленным битумом. Мой Щит прогнулся, и я, зашипев от боли, рухнул на пол.
Надо мной тут же взметнулась Плеть, я откатился в сторону, чувствуя, как элемент режет металл в считанных милиметрах от меня, сгруппировался и взвился на ноги, вкладывая все силы в урда — самый обычный апперкот. Мой кулак с хрустом врезался в нижнюю челюсть Морозова, старика аж приподняло над полом, и он со всего маху тяжело упал на спину.
Молодость — пусть и вторая — все же победила. Я встал, и уже без особой спешки шагнул к поверженному врагу.
— Ты хотел разделить участь сына — и я дарю тебе такую возможность, — глухо проговорил я.
Левой рукой я схватил старика за волосы, а правой снова активировал Саблю. В последний момент я увидел в его глазах что-то похожее на удовлетворение — а потом все кончилось.
Сабля описала полукруг и врезалась под дряблый подбородок. Чисто. Без крови. Без крика.
Все закончилось.
Я погасил элемент, и выдохнул. В ушах билась тишина. И, кажется, сейчас она была гораздо громче пульсации реактора. А самое страшное — я не чувствовал. Абсолютно ничего.
Старик сделал свой выбор. А я просто выполнил свою работу. И теперь оставалось только довести ее до конца… Пока не стало слишком поздно.
Дверь в диспетчерскую слетела с петель, с грохотом врезавшись в стену. Двое с автоматами, бросившихся навстречу, умерли почти мгновенно — как и все те, кого я встретил по дороге сюда. Сейчас я не был Серым Генералом, не был бойцом Особой роты, не был даже Владимиром Острогорским — осталась только функция со всего одной задачей.
И я должен был выполнить ее, во что бы то ни стало.