Ерзает по сиденью, пытается устроиться поудобнее — с его габаритами это не так-то просто. Но ничего: автомобиль дорогой, просторный — выдержит.
Он снова опускает взгляд на телефон.
Ноэль и так убил его своим неожиданным появлением в баре, а что случилось потом? Что это было? Вдруг побелел как мел, умчался: ни слова тебе, ни объяснения. Кто ему, интересно, позвонил? Неужели сдали?
Вряд ли.
Да и кто? Надо с Фитцем потолковать. Они, понятное дело, решили неделю-другую не выходить на связь, но теперь какая разница? Теперь обстоятельства изменились.
Он снова берется за телефон, находит номер, яростно нажимает «позвонить».
Пока он ждет, наролет потихоньку начинает действовать — пока еще скромно, непроявленно.
Еще немного, еще чуть-чуть.
Еще немного — и ему придется напоминать себе, что на самом деле он чертовски рассержен.
Даже так? На звонок отвечают:
— Салют!
— Что там?
Сначала молчание, потом:
— Черт возьми! Мы же решили…
— Что там?
Опять молчит, небось закатывает глаза. Потом говорит:
— Там все нормально. По плану.
— По какому, на хрен, плану? Я только что выпивал с ним в баре.
— О чем ты? Мне только что подтвердили.
Нортон молчит. Он медленно, тяжело, довольно громко дышит. Держит паузу.
— Дело сделано — час назад, даже меньше.
Нортон работает над собой, пытается сдерживаться.
Ему и хотелось бы по-другому, понагляднее, но невозможно: они же по телефону говорят. Придется объяснять по буквам.
— Слушай, я не знаю что, как и почему, — в итоге произносит он: наролет уже накрыл его тяжелым снежным одеялом. — Но знаю, что накладка вышла. Перепроверь информацию. Боже мой, только этого нам не хватало! Я перезвоню.
Кладет телефон, собирается заводить двигатель. Вдруг звонок — Вивальди, одно из «Времен года».
Он опять хватает трубку, надеется, что это Рэй Салливан. В Нью-Йорке на четыре часа раньше — Рэй вполне еще может быть в офисе.
Смотрит на экран.
Это не Рэй. Это Ноэль.
Нортон собирается с духом:
— А с тобою-то что стряслось?
— Слушай, Пэдди, извини. Я так… умчался. У нас несчастье в семье. Горе… настоящее горе.
— Господи, — замирает Нортон, — что стряслось?
— Моего племянника застрелили. В пабе. Насмерть.
Нортон закрывает глаза, восклицает:
— Ни хрена себе!
Потом громко выдыхает, сдувается, подобно шарику.
— Вот такая история, — продолжает Ноэль. — Я у сестры. Она, естественно, еле жива. В доме полиция. Кошмар.
— Ноэль, я искренне сожалею, — очень ровно произносит Нортон. — Твой племянник — это не…
— Да, сын Катерины, Ноэль. Пацан, конечно, по уши увяз в дерьме — нельзя сказать, что я удивлен. Но от этого не легче.
Нортон опять выдыхает. Ну и дела!
— Короче, я умчался, — продолжает Ноэль, — и забыл на барной стойке папку, мою папку…
— Да, — отвечает Нортон, — папка в порядке, я ее взял.
— Это хорошо: она мне понадобится. Уже сегодня. Мне там нужно кое-что проверить…
— Послушай…
— …Перед завтрашним разговором.
— Ноэль, ну хватит уже.
— Нет.
— И что, блин, прикажешь говорить Рэю Салливану?
— Я не знаю. Скажи ему правду.
— Ноэль, какого…
— Пэдди, прости, но так… так нельзя.
Нортон пялится в окно, на Уиклоу. На другой стороне улицы — несколько молодых девушек. Холод им нипочем: они в коротких легких платьицах. Километры плоти наружу: ноги, руки, спины — все обнажено, но не влечет, не привлекает. Девицы напоминают стайку странных животных, рыщущих в поисках еды и пристанища. Одна подотстала, пьяненько бредет по тротуару. Нортон задумывается о своей дочери, представляет ее в подобной ситуации. Его захлестывает волна настоящих — неподдельных и весьма мелодраматичных — эмоций. Наролет иногда проделывает такие трюки: выжимает из него слезу, пробивает на сантименты. И пусть: ему так нравится, он даже жаждет этого.
— Пэдди?
Нортон приходит в себя. Смотрит на торпеду, пытается сосредоточиться.
— Ладно, ладно, — произносит он. — Ноэль, не хочу больше спорить: дело твое. Давай встретимся — я отдам тебе папку.
— Я могу к тебе домой заскочить.
— Не надо. — Нортон медлит, закрывает глаза. — Я пока в городе. Давай где-нибудь на полпути пересечемся.
— Идет.
Они договариваются. На парковке за «Мораханом». Через сорок пять минут.
— До встречи.
— Ага.
Нортон застывает с трубкой в руке. Ему кажется, телефон весит целую тонну.