Слегка вздрогнув, посадочный модуль — маленький, даже крошечный, едва ли сто метров в длину, но очень изящный — отделяется от Корабля.
Я расстегиваю ремни, чтобы быть ближе к ней. Она хмурится, затем обнимает меня, и сетка-паутина растягивается, приспосабливаясь под нас. Мы смеемся, увидев, что многие следуют нашему примеру.
Мы дивимся, глядя снаружи на огромный Корабль, — наш славный защитник многое выдержал.
Ранее состоявший из трех корпусов, он теперь напоминает две древние ступы, объединенные основаниями. Когда-то вокруг него золотыми реками текли струи плазмы, защищая корпус от суровых звездных ветров и направляя космическую пыль в сторону кормы, где частицы льда, стекла и металла превращались в топливо или после переплавки шли на ремонт внешней обшивки.
Теперь от плазмы остался лишь тонкий луч, обвивающий суженную среднюю часть Корабля. Это зрелище завораживает, но даже оно не в силах отвлечь нас от главного чуда. Доберется лишь один корабль из сотни, говорили нам. И все же мы, проделав самое долгое путешествие в истории человечества, остались в живых, и теперь
МЫ!
ЗДЕСЬ!
Начало жизни
Рывок и ужасный звук — словно рядом течет вода или кровь. Вокруг туман. В поле зрения вползает что-то красноватое. Я в густой жидкости. Руки и ноги колотят гладкую поверхность.
Аварийная посадка? Корабль разломился на части еще до приземления?.. Я уже не понимаю, что все это означает. Память превращается в картинку из кусочков, которую кто-то встряхнул.
Головоломка. Картинка-головоломка.
Все не так!
Тело болит. Я чувствую, что мои знания, в том числе кто я и почему здесь нахожусь, постепенно ускользают.
Я один. Вокруг что-то сжимается, будто выдавливая меня из тюбика. Ноги еще внутри, а пальцы уже рвут эластичную мембрану, проделывают в ней отверстия, через которые
я дышу.
Колотя руками и ногами, я выбираюсь из удушливого «мешка». В груди жжение, дышать больно. По голове, по ушам снова долбит шум. Двери закрываются. Стены движутся, скрежещут, визжат.
У меня перехватывает дух. Конечности деревенеют. Кожа прилипает к палубе, отрывается. Я замерзаю.
Какая-то малышка — худая, жилистая и сильная — тянет меня за руку, рвет «мешок», издает звуки. Кажется, я их понимаю, хотя моя голова еще не полностью включилась.
До того было что-то чудесное.
Но что?
В погоне за теплом
— Хватит лежать. Вставай.
Малышка толкает и тянет меня, приплясывая на замерзшей палубе. Я пытаюсь сдвинуться с места. Тело не слушается. Может, это из-за девочки мне так плохо? Я сопротивляюсь.
— Шевелись! Воздух сейчас застынет!
Я могу лишь стонать и кричать. Ненавижу это тощее существо. Кто она? Кто она мне? Девочка вытащила меня из Сна…
Я оборачиваюсь: серая стена, из которой я вылез, извергает из себя красноватые «мешки». Люди, сидящие в них, бьют по стенкам, пытаясь вылезти, но «мешки» застывают. Комната длинная, с низким потолком, в ней стоят тележки; тела падают на них, извиваются, постепенно замирают.
Они все замерзнут.
Я отталкиваю девочку.
— Да, вот так, — одобрительно говорит она. — Дыши глубоко, борись. Скорее, тепло уходит.
Я встаю, голова идет кругом.
— Помоги им! — кричу я. — К ним приставай!
— Они уже умерли. Ты вылез первым.
Так вот почему я особенный. В следующий раз я уже не отдергиваю руку — мне слишком больно, и замерзнуть я не хочу. Девочка тащит меня через высокую овальную дверь в длинный коридор, который где-то вдали закругляется вверх. Слева от меня яркость, она движется прочь.
Ретируется. Странное слово.
Малышка бежит, приплясывая, быстро отрывая ступни от холодной поверхности. Либо я догоню ее, либо нет. Оставаться слишком больно. Я ковыляю следом. Ноги немного окрепли, однако холод истощает меня быстрее, чем прибывают силы. Моя жизнь висит на волоске.
Дальше — хуже. На длинной изогнутой стене коридора черные полосы и тысячи крошечных огней. Огни гаснут. За спиной сдвигаются стены, издавая тот самый ужасный лязг. Они называются переборки, или, возможно, створки. Я вижу зарубки и выемки. В них встанет очередная переборка, и я окажусь в ловушке.
Там, где я, — плохо, там все не так. Единственный путь — вперед, к свету, который ретируется и скоро совсем исчезнет, если я не побегу быстрее, если не догоню малышку — крошечную фигурку вдали.