Еще одна темная линия.
Пишу быстро. Похоже, я кое-что знаю о Штурманской Группе, хотя мои знания довольно смутные, потому что доказательства, которые поддерживают мое предположение, до сих пор скрыты где-то во Сне. Я думаю, что Корабль (а мы точно на Корабле, а он в космосе среди звезд) достиг той точки маршрута, где нужно было выбрать одну из двух планет или двух звезд с планетными системами. Для принятия решения была создана команда. Вряд ли она когда-то жила в одном из корпусов — вероятно, их создали на станции или «мостике» — там, на ледяной луне.
Большую часть страницы занимает нечто удивительное — сделанный второпях набросок части Корабля. Выглядит он так:
Если нарисовать карту для младенца, то ему понадобится несколько лет, чтобы понять, что на ней изображено. Но мы-то не совсем младенцы, и для меня рисунок значит многое. Он — подтверждение того, что я увидел на обсервационной палубе и во Сне. Масштаб не тот — луна должна быть значительно больше, «веретена» — длиннее и меньше, но его истинность очевидна.
Значит, это корабль — три корпуса-«веретена», огромная продолговатая ледяная луна и некое сооружение, которое находится на ней.
Во мне шевелятся воспоминания о Сне, и я уже боюсь, что так будет всегда. Корабль не просто болен — он испортился.
Выбрал неправильный путь.
Я читаю дальше.
Судя по тому, что мне сказали, маленькая сфера внизу на самом деле огромная, хотя до «веретен» ей далеко. Приходила женщина — высокая, худая, серая, как кошка, симпатичная. Возможно, она была не прочь… впрочем, ее нашел Маленький Убийца.
И в этой сфере родилась Штурманская группа, которой надлежало выбрать планету или звезду — цель нашего путешествия. Их было пятеро.
Высокая, очевидно, сделана по отдельному плану, у нее свои знания. Она знает о Корабле гораздо больше, чем я. Она сказала, что Штурманскую Группу вырастили из настоящих младенцев, оригиналов — чистых, неинформированных.
По окончании работы они должны уйти в отставку — а может, просто умереть. Однако, судя по тому, что я видел, произошла серьезная ошибка, из-за которой этот корпус едва не был уничтожен. Остальные корпуса, полагаю, не пострадали, хотя точно не знаю, ведь их я вижу только во сне. (Иногда мне снится, что я хожу по ледяному шару и время от времени поглядываю вверх. У тебя, наверное, этот же сон).
Штурманская Группа. Что-то сильно ее напугало, поэтому Корабль и заболел. Я учусь у…
Черт. Еще одна грубая темная линия.
На этот раз я нашел собственный труп. Значит, это правда: я никогда не был ребенком.
В центре темно. Большие запасы воды не дают температуре сильно упасть. Их не видно. Не ходи сюда. Один маленький, другой большой. Маленький хуже.
Вот и все. Дальше штук пять чистых страниц. Конечно, все должно было закончиться плохо. Я поражен тем, какой силой обладал тот, кто продолжал писать даже после того, как его поймали, — истекая кровью, которая залила обложку и края страниц.
Да, это человеческая кровь.
Я устал. Сила тяжести появилась, пока я читал текст, однако я забился в угол и даже не заметил раскрутки. Я засовываю книгу в нагрудный карман, затем достаю гибкое зеркало и смотрюсь в него.
Мысль о том, чтобы уйти, меня пугает, но нахлебником мальчика я не буду. Я почти примирился с тем, что я всего лишь инструмент, часть какого-то большого процесса. Это совершенно меня не утешает — однако книга в кармане, и, возможно, сны доказывают мою уникальность, а это важнее, чем все, что произошло со мной до сих пор.
Нужно поспать. Возможно, мне удастся снова увидеть во сне Корабль и открыть новые каналы памяти. Они есть, наверняка.
Женщина и мальчик кричат через открытую дверь. Кажется, я задремал и во сне увидел женское лицо — другое, не той женщины, которая живет с мальчиком. Я тщетно пытаюсь вспомнить, как оно выглядит…
Голоса звучат настойчиво.
Меня оттаскивают обратно в комнату мальчика. Он проводит руками по стене, и дверь закрывается.
— Они идут, — говорит мальчик. — Мы сидим здесь, и они нас не трогают.
— Где девочка? — спрашиваю я. Ее не видно, хотя здесь так мало мебели, что не спрячется даже такая крошка, как она.
— Девочки слабые, — отвечает женщина. — Они не могут долго быть без матери.
— А где их мать?
Женщина и мальчик пожимают плечами. Атмосфера печальная, тягостная. Мы молчим и даже не смотрим друг на друга — словно звери в зоопарке.
Закусив губу, женщина бросает взгляд на меня. Ее рука мокрая от пота. Мы сидим на низком диване с прямоугольной спинкой, которая мягка лишь настолько, чтобы не было больно. Либо мальчик не полностью контролирует комнату, либо он любит жить по-спартански.