- Ты... ты... негодяй, ты бросаешь нас.
И тут она заплакала.
Я подошел, осторожно обнял ее и повел к кровати.
- Успокойся, ну что ты. Тебе нельзя плакать. Тебе даже нельзя протирать свои глаза... Вот я чистым полотенцем промокну твои щечки.
- Девочки возмущены твоим поступком...
- Знаю.
- Но почему ты не хочешь спокойно прожить здесь? Вроде у нас появляется какое то дело, оказывается мы можем еще кому то быть нужны..., а ты собираешься уйти.
- Не уговаривай, Ира.
- Я люблю тебя.
- Я тоже.
Осторожно поцеловал ее губы.
- Я решила, если ты уйдешь, я с тобой.
- Вот этого делать нельзя. Ты самое чувствительное создание на свете, твоей коже нельзя терпеть избытка холода, тепла, света, плохой воды и грязи. Всего этого там в избытке...
- Ну и пусть.
- Кроме этого, тебе нельзя даже заниматься любовью, рожать детей.
- Кто это тебе сказал?
- Пантелеймоновна.
- Значит, ты уже говорил с ней обо мне и об этом...
- Говорил.
И тут она опять заревела. Я ее успокаивал как мог, пока она всхлипывая не прижалась ко мне и застыла. Я ее чуть покачиваю в своих руках.
- У тебя так громко стучит сердце, - вдруг сказала Ира.
- А я думал это твое.
- И все же я пойду с тобой. А с Пантелеймонихой поговорю сама, не может быть, чтобы я не испытала счастья любви.
Ира ушла через час. Только за ней закрылась дверь, как раздался требовательный стук.
- Войдите.
На пороге Алла Васильевна.
- К тебе можно, Борис? Я сегодня уже была здесь и решила еще раз заглянуть.
Она по хозяйски села на мою кровать и закинула ногу на ногу, отчего подол ее платья приподнялся до бедер, оголив коричневатые ноги.
- Ну как ты, с работой решил?
- Нет.
- Я конечно не понимаю смысла твоего упорства, но, однако, уважаю личную позицию. У меня к тебе еще один деликатный разговор. Видишь ли я деловой человек и конечно ушла в эту добровольную ссылку сюда от того, что в моем роду, все прадеды, деды, бабки и даже моя мать и отец очень рано поумирали. Наверно гены их перешли ко мне и мне тоже суждено было бы умереть рано. Однако умные врачи посоветовали мне изолировать себя от общества в стерильную обстановку и таким образом гарантировали безопасность и продление жизни. Я очень рада, что попала сюда, по крайней мере, это не барокамера с кислородом, а вполне приличные помещения с воздухом высокой степени очистки. Кроме того здесь люди, которые могут быть моими помощниками. Но раз я себя заточила в эти стены, то соответственно хотела бы жить, как и все цивилизованные люди. Наслаждаться комфортом, едой, любовью наконец. Любовью... Вот я и пришла предложить тебе... Не мог бы ты придти ко мне сегодня ночью...
- То есть стать вашим любовником?
- Ну, да.
- А почему я?
- Семен Семенович, немножко староват, кроме того у него есть эта... толстушка Аня, не хотелось бы разрушать такую пару. Ваш, кажется друг, Николай лежит в капсуле... Я узнавала у врачихи, он попал туда из-за неудачных любовных похождений, я просто побоялась бы теперь затащить его в постель. Федя еще мальчик, с него брать нечего, остался только ты...
- Лихо, всех изучили. Но я не хочу быть вашим любовником.
- Подумай, Боря, это простая потребность мужчины и женщины. Ну если тебя что то гложет, чего то не хватает, я компенсирую.
- И сколько же вы мне предлагаете за ночь?
- 500 долларов.
- Приличная цена, но я не пойду...
- Ну и дурак, - вдруг обозлилась она, - потом сам попросишь, но я тебе меньше дам.
Алла Васильевна вскочила с кровати и быстро убралась из комнаты.
Только после ужина все мои подружки собрались у меня. Наташка и Таня завалились на койку, а Ира подошла ко мне и села на колени.
- Ого, - сказала Наталья, - Ирка, ты делаешь успехи.
Чтобы как то прервать смущение Иры, я быстро заговорил.
- У меня сегодня в комнате была Алочка.
- А... это до обеда, - сказала Наталья, - я видела.
- Нет, после обеда.
Девчонки внимательно смотрят на меня.
- Ну и что? - не выдерживает Таня.
- Она предложила мне за определенную плату спать с ней.
- Я так и знала, - восклицает Таня. - Эта, стерва, доберется до наших мужиков. Уверена, эта гадина, предложила тебе лечь в постель за деньги. И сколько дает?
- 500 долларов за ночь.
- Ого, ты высоко котируешься, Боря.
- Что ты ей ответил? - трясет меня Ира.
- Я ответил, что не буду спать с ней.
- А она?
- Ушла.
- Сволочь, задница, гадина, - поливает ненавистную Аллу, Татьяна. - Раз Боря ей отказал, то она возьмется либо за Николая, либо за Семена.
- Попали вы, мальчики, в неприятную историю, - заявляет Наталья. Алочка, так просто вас не оставит. Ей хочется, чтобы все обслуживали ее. Берет не мытьем, так катаньем. Боря не согласился с ней работать, решила купить другим путем.
- Денежки бешеные, - вторит ей Татьяна, - десять дней переспал - 10000 долларов, зарплата, как у валютной проститутки высшего класса.
- Не даром Пантелеймониха, давала им презервативы.
- Девушки, скажите, - пытаюсь остановить их гнев. - Кому нибудь из вас она чего-нибудь предлагала?
Они как споткнулись на полном скаку. Только Ира, прижавшись ко мне, сказала.
- Мне ничего не предлагала.
- Была у меня, - неохотно признается Наталья, - предложила выучиться работать на компьютере...
- А когда ко мне пришла, - это уже Татьяна, - я ее выгнала. Сказала, что не хочу ни о чем с ней говорить.
- Наталья, что ты ответила ей?
- Сказала, что подумаю.
Может Алла и права, подумал я, это же для них новая жизнь. Я ухожу, мне это уже и не надо, а им надо существовать.
- Ладно, девчонки, до отбоя двадцать минут. Давайте расходиться, мне еще надо принять душ.
Девчонки с кровати поднимаются как побитые собаки. Таня, что то буркнув, быстро исчезает. Наталья долго колеблется, потом подходит к нам с Ирой и со свободной стороны целует меня в щеку.
- Пока, Боренька.
Она виновато уходит.
- Ирочка, вставай, - говорю ей.
- Я остаюсь. Я никуда не уйду.
- Ты чего?
- Я сумела после нашего последнего разговора поймать Пантелеймониху. Поговорила с ней по душам. Она сказала, что я могу быть женщиной, но для этого надо быть очень осторожной. Она даже рассказала мне как это делать.
Боже мой, что же мне делать. Эта девочка, хочет нормально развиваться, хочет любви в этих замкнутых стенах. А я еще связался с Натальей. Этой ведь тоже надо ласки...
- Ира...
Она нежно затыкает мне рот ладонью.
- Молчи. Я ухожу, вымоюсь в своем универсальном душе и приду к тебе. Только прошу, не говори нет, иначе я сразу умру.
Она пришла через час, волосы схвачены сзади на резинку, халат плотно обтянул фигуру. От волнения лязгает зубами.
- Я пришла.
- Вижу.
- Поцелуй меня.
Осторожно целую губы, пытаясь не очень навредить ей.
- Пантелеймониха, сказала, что лучше всего это делать на столе, тогда тела не будут соприкасаться друг к другу.
Она оторвалась от меня и трясущимися руками стала складывать книги со стола на пол. Потом стащила с кровати мое одеяло и простыни и застелила ими стол, скинула халатик и села голенькая на край.
- Я... жду...
Худенькое, белое тело медленно повалилось на спину. Я торопливо стал раздеваться.