Предстояло пересечь долину, через которую тянулся мост, словно сошедший с декораций к какому-нибудь вестерну. Замысловатая конструкция из выбеленных ветром и солнцем деревянных балок напоминала прямой участок американских горок на высоте метров тридцать. А внизу, около опор, стоял Ми-8, винт которого все еще медленно вращался.
Хуан не стал напрягать зрение, чтобы выяснить, чем именно заняты суетящиеся внизу люди. Было ясно: они минируют мост, сейчас взорвут к чертовой матери.
ГЛАВА 25
Трубку наконец подняли, и Абдулла, начальник лагеря, прозванного Восточным Гуантанамо, даже не знал, радоваться этому или нет.
— Говори! — скомандовал голос. В одном этом слове слышалось столько злобы, словно ее столетиями копили в темном колодце, где томились души убиенных.
Абдулле не было нужды представляться. Этот номер знает лишь горстка людей. Одна мысль, что спутниковый телефон сделан ненавистными израильтянами, бесила Абдуллу, зато разговор точно не перехватят и не подслушают.
— Мне нужно поговорить с ним.
— Он занят. Скажи мне.
— Это важно, — произнес Абдулла, в глубине души понимая, что настаивать не будет. В трубке послышались гудок судна и бой колокола на буе, и больше ничего. — Ну ладно. Скажи имаму, что заключенные предприняли побег.
Абдулла и сам не знал подробностей, поэтому изложил все в общих чертах:
— Похоже, они бросились на охранников и угнали небольшой грузовик, переделанный для езды по старой железнодорожной ветке, и вместе с ним один вагон. — В трубке по-прежнему молчали, и Абдулла продолжил: — У карьера их остановить не удалось, сопляки-охранники догнать тоже не сумели. Я отправил на вертолете отряд опытных бойцов взорвать мост, так что беглецы точно никуда не денутся. — Командир террористов громко сглотнул. — Я тут подумал, после рассказа американского археолога нам здесь делать нечего. Теперь точно известно, что мы ошибались, полагая, будто база того, первого Сулеймана аль-Джамы — в долине, где пылающая тьма. «Сакр» спрятан в Тунисе, и наш поисковый отряд вот-вот его обнаружит.
Снова звон колокола и гудок.
— Где вы? — поспешно спросил Абдулла.
— Не твое дело. Продолжай.
— Поскольку больше не нужно делать вид, что мы планируем возобновить работы в угольном карьере, на который вроде указывала легенда, я счел за благо взорвать мост. Так мы разом покончим с беглецами и начнем сворачивать операцию.
— Сколько опытных бойцов ты послал?
— Человек пятьдесят.
— Не рискуй ими ради пленных. Если надо, пошли побольше новичков и объясни, что тем самым они выполняют волю Аллаха. Погибнут мучениками и попадут прямо в рай — так сказал имам.
Абдулла решил не вдаваться в подробности и не объяснять, что времени менять людей у моста уже нет. Вместо этого он спросил:
— Что делать с этой американкой — с госсекретарем?
— Через тридцать минут прибудут вертолеты, один из них ее заберет. Твоя основная задача — покончить с пленниками и убедиться, что наши силы в Триполи в полной боевой готовности. На встрече будет охрана, с которой придется разобраться, — иначе не попасть в зал. Чиновники, разумеется, не вооружены. Нужно, чтобы эти идиотские мирные переговоры утонули в крови.
Так долго его собеседник еще ни разу не говорил. Абдулла верил в общее дело не меньше своих соратников, не меньше даже, чем сам имам аль-Джама, однако и он полагал, что есть некий предел фанатизму, который перейти сложно.
Он часто слушал болтовню мальчишек в тренировочном лагере. Все они — и уличные оборванцы, и дипломированные пижоны — увлеченно выдумывали для врагов ислама жуткие пытки, просто чтобы подбодрить друг друга. Юность самого Абдуллы пришлась на гражданскую войну. Он был тогда в Ливане и занимался тем же самым — болтологией. Все ею занимались. И главное, понимали (правда, признаться страшились даже самим себе), что только воздух сотрясают, стараются поддержать уверенность в своей правоте и ненависть к врагу. А когда до дела доходит, юнцы со страху не могут даже пистолет нормально поднять. Вот почему шахидские пояса разрабатывают с максимальной степенью защиты «от дураков».
К собеседнику Абдуллы это не относилось. Он обожал сечь головы неверных ятаганом времен Крестовых походов. В пустынных горах Чечни он живьем поджаривал русских солдат, а в Багдаде вешал на столбах изуродованные тела американских миротворцев. Родного племянника, подростка с мозгами двухлетнего малыша, который больше всего на свете любил раскладывать песчинки кучками по сто, он отправил с двадцатью килограммами начиненной гвоздями взрывчатки в суннитский район Басры. Взрыв в прачечной унес жизни пятидесяти женщин, а еще сотни и тысячи погибли потом в бесконечных акциях возмездия между двумя ветвями истинно верующих.