- Не жди, - равнодушно пожала она плечами. – Не умру от этого.
Я тогда вспылил, и мы какое-то время не общались. Я ждал, что она позвонит мне, попросит прощения за своё поведение и будет умолять о встрече. А я помариную её пару недель, и мы встретимся. На моих условиях. Хотя, чем бы эти условия отличались от предыдущих, я бы затруднился сказать. Если только тем, что инициатором её будет в тот раз она, а не я. А то она всегда либо соглашалась, либо нет. Что мне тоже не нравилось. Как будто она не хотела меня!
Но в этот раз всё было иначе. Я не звонил – она не звонила. Не писала в почте, не показывалась в чатах. Поначалу меня это злило. Но потом я решил забыть о ней. Мало ли у меня любовниц? Да ещё и не таких строптивых! Жаль, конечно, что придётся расстаться. Женщина смелая, боевая, весёлая, с ней никогда не скучно. Она изобретательная любовница и просто красотка – глядя на вожделенные взгляды мужчин, которые они на неё бросали, и завистливые женщин, я каждый раз раздувался от гордости, что эта женщина МОЯ. Завидуйте молча. Секс с ней всегда как в первый раз. Но если она не хочет мне звонить после всего того, что было, то и я не собираюсь связываться с ней первым.
Наконец после долгого молчания она появилась и как ни в чём ни бывало беседовала с присутствовавшими в чате. На моё холодное приветствие она сдержанно ответила. И дальнейшее общение в чате у нас было натянутым. Судя по всему, она не собиралась извиняться. Ну и я не буду извиняться первым. Просто – а с какой стати? Но дальнейшее общение в чате поколебало мою непримиримость. В конце концов, я скучал по этой стерве. И, не выдержав, снова предложил встретиться, ругая себя за слабоволие: ведь она сейчас начнёт строить из себя королеву, капризничать, морочить мне голову и выдвигать условия. Но она, подумав, просто согласилась. И мы как обычно продолжили наши встречи раз в одну-две недели. Но сейчас они были для меня с привкусом мести: я заставлю тебя умолять меня. О встрече, об объятиях, о поцелуе, о сексе. Да даже о звонке по телефону. Но все мои попытки влюбить её в себя наталкивались не её безразличие к этому. Наоборот: она стала выбирать такое бельё, от которого у меня вскипала кровь. Она знала, что возбуждает не столько голое тело, сколько полуодетое, давая простор для фантазии. Даже, если ты это тело трахал миллион раз и знаешь его вдоль и поперёк. Все эти пеньюары, корсеты, боди, халатики – всё это неимоверно возбуждало меня. Я не давал ей раздеться во время наших встреч и всегда брал сзади, чтобы хоть так проявить себя хозяином положения. Был ещё минет. Когда я возвышался над ней и царственным жестом своей длани на её голове регулировал частоту и глубину проникновений. Хоть в этом она мне не отказывала, бунтуя против моей ревности и замашек собственника.
Однако сегодня я захотел иного: как это – владеть ею, беспомощной, и видеть её лицо во время секса в обычной миссионерской позиции, не давая воли ей и самому контролировать её и её возбуждение, то распалять и мучить без разрядки, то великодушно дать разрядиться. В порыве страсти я бросил её на спину на кровать. Ослеплённый желанием и жаждой мести над этим телом, я еле понимал, что она просила не трогать корсет. К чёрту корсет! Я хотел видеть её всю, обладать ею целиком. Я разорвал лёгкую, но плотную ткань. Крючки и прочие мелочи искрами разлетелись во все стороны. Я разорвал корсет и… И увидел безобразный шов, который шёл сверху вниз. Он уже подзаживал, и от этого выглядел ещё более омерзительно.
- Это что? – потрясённо вскричал я.
- Ничего, - быстро сказала она. Резво перевернувшись, она подхватила остальные свои вещи и ловко стала натягивать их на себя.
- Это что такое? – возмущённо спрашивал я. Есть от чего возмутиться: вместо страстной встречи на кровати – такое! Вот облом…
- Ничего, - повторила она. – За исключением того, что меня пырнули ножом. Мог бы и сам догадаться.
- Когда? Когда это было?
- С месяц назад.
- Но тогда…
Получается, всё это завлекательное нижнее бельё: плотные пеньюары, боди с густыми кружевами, лёгкие корсеты, маечки, халатики – чтобы я не видел шрама? Так это не ради меня, а ради собственного спокойствия? Чтобы я не сбежал от отвращения?