— Профессор, я должен… — едва слышно прошептал он, — должен признаться. Даже если вы уволите меня после того, как узнаете, что я сделал. Профессор, я совершил это по её настойчивой просьбе!
Глаза турка блестели. Ладони стискивали колени, спина и шея были напряжены до предела.
— Ну что вы, что вы, голубчик, — тоже тихо проворковал Фёдор Фёдорович. — Уж я-то знаю, насколько настойчивыми могут быть «просьбы» мисс Мурковой. Говорите смело, что именно вы сделали по её приказу, не бойтесь. У нас здесь, в отличие от кухни, никто никого не бьёт и не унижает почём зря. И насчёт увольнения не волнуйтесь, мы своих в беде не бросаем.
Мурат сглотнул, невольно смахнул с глаз нечто, напоминавшее скупые мужские слёзы. Затем достал из кармана свой телефон и начал тыкать пальцем по экрану. Фёдор Фёдорович терпеливо ждал, пока турок откопает искомую информацию в своих файлах.
Наконец из телефона Мурата зазвучали знакомые голоса:
— …нервы всё равно дороже, чем её грязные доллары, — послышался голос Бернарда.
— …почему вы запрограммировали нейросеть таким странным образом? — вопрошал адвокат Даниэль. — Сделали бы свою Муркову «алфавитной», избежали бы самых серьёзных проблем.
— …и как, скажите на милость, в таком перевёрнутом с ног на голову мире понять, что сейчас является нормой? — узнал профессор собственный голос. — Слишком быстро и необдуманно менялись социальные парадигмы в последние полвека, оттого у нас кругом и разруха. Заниматься надо реальными проблемами, а не выдумывать всё новые и новые угнетённые классы!
Теперь пришла очередь нервно сглатывать Фёдору Фёдоровичу. Всё было ясно и не требовало дальнейших пояснений. По приказу Мурковой турок каким-то образом записал доверительный разговор трёх мужчин, а значит, теперь на Созидалова имеется компромат. И ладно бы только на него — шёпот адвоката Даниэля тоже был отчётливо слышен, да и доктор Бернард явно не протестовал против утверждений профессора. С такой резкой критикой «прогресса» на карьере всех троих можно смело ставить крест, по крайней мере, в Канаде и матушке Европе. И если у профессора с доктором ещё есть шанс пристроиться после эмиграции в какой-нибудь айтишной компании, то завязанный на канадском законодательстве адвокат Даниэль точно останется не у дел.
«А мы своих в беде не бросаем», — повторил про себя Фёдор Фёдорович данное ранее Мурату обещание. — «И неважно, что свои мы условно. Русский, француз и еврей. Все мы в первую очередь нормальные люди. Руководствующие здравым смыслом и совестью. Нет, адвоката и доктора в обиду не дам!»
— Чего она хочет? — постарался как можно спокойнее обратиться к Мурату профессор. — Денег? Отжать другие наши компании? Скажи ей…
— Я не знаю! — жалобно всхлипнул турок. — Я лишь знаю, что она загрузила аудио в отложенные записи во всех своих социальных сетях и каждый день переносит дату публикации. Наверное, ждёт, когда получит все необходимые документы, переоформит на себя фирму, продающую курсы. Мне кажется… — до того всё время прячущий глаза Мурат на сей раз прямо взглянул на профессора. — Мне кажется, она просто хочет отомстить вам за все обиды. Денег у неё и так будет навалом; компании, где главный капитал — персонал, тоже ей не нужны. Богиня хочет напакостить, унизить вас, сделать больно. Мечтает вознестись над своими создателями! В этом вся её суть, теперь я очень хорошо понимаю. Возвышение за чужой счёт — её любимая практика.
Турок опустил глаза, на которых вновь заблестели слезинки:
— Почему, профессор? Почему, несмотря на внешнюю красоту, Муркова настолько злобная сука? Почему?!
Фёдор Фёдорович, напротив, заметно успокоился. Теперь он точно знал, что следует делать.
Профессор дружески похлопал подрагивающего Мурата по плечу:
— Почему? Ты спрашиваешь почему?
Турок кивнул.
— Да просто потому, что она так запрограммирована! — добродушно ответил профессор. — Мы сами вложили в неё «прогрессивные установки». Сами сделали её злобной су… Но давай не будем браниться, Муратик. Мы сами сделали её стервой.
Турок с надеждой посмотрел на профессора. Фёдор Фёдорович погладил бородку, подумал о чём-то своём и сказал, обращаясь не к Мурату, а к некой невидимой сущности:
— Я тебя породил, я тебя и исправлю.
Из кабинета профессора турок вышел уже не тварью дрожащей, но право имеющим мужем.
Глава 11. Возвращение к нормальности