Возле звонка Темпл заметила бежевую карточку в медной рамке. Это была перевернутая визитка «Контэкт», на которой шариковой ручкой было написано: «Мэтт Девайн». Четко отмеренные печатные буквы, явно написанные кем-то кого учили быть разборчивым и читабельным во всякой документации.
Она позвонила в звонок и удивилась, услышав доносящийся из глубины квартиры звучный «дин-дон». Во всех квартирах звонок был один и то же, за исключением пентхауса Электры. Выглянул Мэтт, взъерошенный, в бежевой футболке, «бермудах» и с босыми ногами.
— Ты спал? — виновато спросила Темпл.
— Нет, но я… ммм не ложился до семи утра, — он посмотрел на свои часы. — Мы договаривались позаниматься? Не сомневаюсь, что я забыл…
— Нет, нет. Я сегодня все равно не готова строить из себя ниндзя. Мне просто стало любопытно…
Он сделал пару шагов назад, открывая дверь шире, казалось, что неохотно:
— Заходи. У меня тут нет ничего особенного, точнее даже, я не сделал ничего особенного с этой квартирой.
Темпл переступила порог, ощущая всю важность момента. Жилище человека может многое рассказать о его хозяине.
Она огляделась вокруг, стараясь не показывать виду, что осматривается. Простота убранства, вернее – отсутствие такового, окатило ее, словно горячей волной: голые деревянные полы, голые французские двери и окна, старый диван без подушек. Неумело прикрученные к стене небольшие книжные полки, в основном без книг. Ящики, служащие столом и просто составленные вместе тут и там.
— Я не привык сам декорировать помещения, — уныло пожал плечами Мэтт, оглядывая свой дом, который больше напоминал пустой склад. — И к тому же, я не знаю, сколько еще пробуду в Вегасе.
Темпл старалась не выглядеть пораженной. Конечно, Мэтт останется! Она слишком интересовалась им, чтобы он мог вот так просто бросить ее и съехать. И разумеется, ее чувства и желания не зависели от того, что он хочет или собирается сделать.
Когда она зашла в комнату, точь-в-точь как ее собственная, только более пустую, ее неожиданное разочарование не было связано с неустроенностью интерьера, а скорее с тем, что он не отражал в себе его хозяина и был Табула Раса, отбрасывающей Темпл обратно к ребусу и великой непредсказуемости столь интересного ей предмета.
— Располагайся, — указал Мэтт на диван, благоразумно обитый материалом в черно-бежевую клетку, чтобы скрывать пыль, грязь и поношенность. Потом поправил себя: – То есть, садись.
Сам он присел на пару составленных вместе деревянных ящиков.
— Мне так неудобно, что я беспокою тебя, но меня кое-что ужасно тревожит, и я не вижу выхода.
— Что? — спросил он, тотчас же заинтересовавшись. Проблемы его не пугали, они даже наоборот служили ему спасительным укрытием, и Темпл понимала это. Пока он был способен концентрироваться на ком-то другом, ему можно было не думать о самом себе.
— Я знаю кое-что об одном человеке, что никто больше не знает, — ответила она, понимая, что говорит ужасно по-детски.
— И ты пытаешься решить, затеять ли шантаж или нет? У нее не было настроения шутить.
— Я пытаюсь понять, должна ли я оставить этот секрет только для себя или нет.
— А почему твое знание так обременительно?
— Потому что оно касается кое-кого из окружения Бландины Тайлер.
На лице Мэтта теперь бушевали догадки: оно волновалось, словно вода под действием ветра.
— Обычно ты обличаешь что-то, а не скрываешь. К чему вдруг такая перемена?
— Это… очень личное. Человек просто поделился со мной, потому что я случайно оказалась рядом в критический момент.
— И это дало трещину в твоей любви к раскрытию преступлений?
— Я не профессионал, Мэтт. Я даже не отчаянный любитель. Я ничего не могу поделать, раз я продолжаю… находить улики и узнавать что-то о людях. Но это все так мало и неправдоподобно.
— Ничего, что связано с возможным убийством, не может быть неправдоподобным.
— Я знаю. Вот почему влипнув во что-то, можно оказаться в такой большой беде. А этому человеку столько бед учинили.
Его карие глаза вдруг стали настолько холодными, насколько это было возможно при их теплом сиянии.
— Нам всем причиняли боль, — пробормотал он, словно думая о ком-то другом, а потом печально добавил: – Начиная лет с трех, — его взгляд скользнул обратно к Темпл и был напряженным и полным решимости. — Слушай, я в такой же ситуации, что и ты. Только мое молчание касается профессиональной стороны. И мне все еще очень нелегко из-за этого.