— Сынок, кем ты недоволен? — хрустальный голос вкупе со стуком в дверь заставил его прикусить язык.
— Матушка.
На пороге покоев показалась высокая женщина в синем платье, отличавшаяся излишней худобой и длинными волосами цвета изначальной тьмы. Отвесив вежливый поклон, навий царевич напрягся. Как много она успела услышать?
— Никем. Просто голова забита чушью.
— Вот как? — лукаво улыбнулась мама. — А не пора ли нас с этой чушью познакомить? Как-никак наша реликвия перешла к ней.
— Только не начинай подражать отцу, — Кощей поморщился, облегченно выдохнув. Разглядев за спиной подземной царицы маячившую горничную с подносом, он перехватил напиток и отослал служанку. — Будто я не знаю, что тебе глубоко плевать на сокровища и антиквариат.
— В любом случае обмен достойный, — женщина мягко ушла от темы, взяв сына под руку. — Амулет Фрейи, усиливающий чувства и дарящий настоящую любовь, очень дорог на черном рынке.
— Предлагаешь продать? — смешливо фыркнул он, от неожиданности разбрызгав кофейный микс.
Царица с улыбкой покачала головой, глядя в глаза сына, полные скрытой боли. Еще совсем юный, но уже чрезвычайно сильный колдун, впервые столкнувшийся с собственным сердцем. Как ни старайся, душевную ссадину не спрячь от матери, даже если очень пытаешься.
— Нет, конечно. Предлагаю познакомить нас с той, кто занимает твои мысли. Не гони ее прочь, сын, а прими, как примем мы. Девушка, дарящая тебе такую ценность, просто не может не понравиться отцу. А я приму любой твой выбор.
Не получив ответа и укоризненно покачивая головой, мать еле сдержалась, чтобы не погладить единственного ребенка по голове, как делала это давным-давно, утешая маленького и расстроенного наследника. Он обязательно во всем разберется, нужно только время.
Кощей зло выдохнул, посмотрев вслед уходящей владычице замка, и вцепился в амулет.
— Выбор? Черта с два, — тонка нитка лопнула, оставшись в пальцах безжизненным украшением.
Дышать стало легче.
Глава 2
Застарелая пыль клубами взлетала в воздух, оседая на волосах, сарафане и в носу. От души чихнув, я размахнулась и с наслаждением стукнула выбивалкой по ковру. Получай, бабай, гранату!
— Вьюгу пыльную устроила, — проворчал Сажик с подоконника, брезгливо шевеля седыми усами.
Ежевичка в новом горшке согласно затрепетала острыми листьями, стряхивая частички истории, витавшей в воздухе. Та на ходу собиралась в мошкару и моль, недовольно мигрировавшую в сторону леса, — египетских скарабеев давно заменил классический славянский гнус. По ковру рукотворной геометрией теснились вышитые узоры: и пирамиды, и змеи, и улыбчивая саранча машет лапками, приветствуя новый день.
— Смотри-ка, живая, — ковробойка прибила ожившую саранчу, упокоив старушку. — Никак с казней фараоновских осталась?
— Что ж ты за ведьма такая бессердечная? — кот печально проводил взглядом дохлое создание. — Продукты зря переводишь.
Саранча резко вздрогнула, задергала лапками и начала мимикрировать под листву. Надо же, не упокоилась. Впрочем, напасть эта взялась из ниоткуда и явно несла в себе частичку божественного садизма, коего во все времена было предостаточно. Жесткокрылой даме еще повезло, что их с коллегами командировали в Египет, а не Китай, ибо там все, что падает с неба, немедленно объявляется съедобным. И чем активнее шевелится на тарелке, тем более изысканным считается.
— Вкусно, — облизнулся Сажик, прыгнув мне под ноги. — Но мало.
— Земля ей пухом, — согласно кивнула я. Наставник у меня всеядный.
В избушке бесновалось валидоловое торнадо. Сметая все на своем пути и безжалостно уничтожая любовно собранные запасы трав и зелий, древний ураган наводил порядок, стремясь подготовить жилище к началу зимы. Зачем нужно сжигать травяные запасы — неясно, но спорить мы не посмели, взявшись за безобидную чистку ковров и перемывку хрусталя. Как у всякой уважающей себя бабушки, у Ядвиги имелся целый сундук с бережно хранимой посудой.
— Набор столовый, сорок копеек, — руки согнули вилку. — Нержавеющая сталь. Бабуль, зачем тебе мельхиор?
— Надоть, — ворчливо отзывалась старушка, вытряхивая на свет закрома.
К холодам бабулин характер неизменно портился. Больная нога начинала ныть и нудеть, напоминая, как славно было в незапамятные времена отвешивать пинки нахальным дружинникам и стрельцам, бегающим до молодой Яги, сидевшей за вышивкой. Нет, не до бабушки — в стрелецкие времена бабуля уже изрядно поскрипывала и пугала мужчин помелом. А до юной и хорошенькой Янины Яги, что смущенно пряталась за занавесками, любопытно поглядывая на очередного удальца, бренчавшего огрубевшими пальцами на гуслях.