— Все возвращались, — неуверенно переглянулись девушки.
— Есть ли новости?
— Налимы расплодились, — призадумалась наяда с красивыми серебристыми волосами. — Осетр хвостом вертит, не хотит множиться.
— К нам намедни-с коней завезли, — поддержала ее подружка.
— Да ну? Гиппокампов? Настоящих?
— Не-е-е, — поморщилась она, поправляя ожерелье с черными камнями. — Морских. Мы их слегка потыкали палкой на предмет копыт и гривы, а они хвосты откинули.
— Донской водяной сватов заслал к моей старшей сестре, — хихикнула амурская преемница. — Почитай, целый сундук казачьего добра в дар послал, а там все ткани истлели, посуда плесенью покрылась, каменья драгоценные… Напрочь отсутствовали, — захохотала в голос наяда под смех сокурсниц.
— Любопытно. А берег? Ходил ли кто до ваших берегов, ворожил ли в ночи?
Нечисть глубоко задумалась, булькая недышащим носом на поверхности кроватей, куда утопла по самые уши. Неспроста убийца рисует на жертвах пентаграмму, географическая разбросанность убийства и вовсе исключает вероятность человеческих рук. Либо это нежить балуется, либо чаклун.
— Прощения просим, барышня Яга, — наднепрянская наяда чинно поклонилась за всех. — Не слыхали мы о том. Попробуй обратиться к соседкам-азярницам, они чаще нас до берега ходят, иногда к самому лесу подбираются. Если уж они не ведают, то мы тебе вовсе не помощницы.
Докатилась Яга, как Колобок до петли. Уже мелкие соплюшки посылают туда, не знаю куда, просить совета полусказочных девок. У меня нет времени обходить полсвета, и железные башмаки натирают пятки, поэтому воспользуемся делегированием и властью, послав каждому озеру на своей земле небольшой свиток с указом и подкрепив личным звонком. А также наказ тщательно бдить и уведомить меня сразу же, как только на берегу появится кто-то подозрительно похожий на будущий труп.
— Зовите немедля, — последняя русалка с поклоном приняла команду, и тарелка подернулась матовой рябью.
Жаль только, что азярницы с Нароча остались безмолвствовать, не откликнувшись на призыв. Зато остальные охотно пошли навстречу, обещая помощь и надеясь отмыть деяние своих соплеменниц, устроивших притон на Красном болоте.
Глава 11
Двенадцать!
Руки тряслись от бессильного негодования, пока губы шептали всевозможные проклятия. Двенадцать, бабуля их сглазь, трупов за неполные две недели! Да я этих сатанистов самолично пущу на компост для черешни Краснодарского края.
Все мужчины, молодые и совершенно обычные, умерли при неизвестных обстоятельствах на берегах пресноводных и соленых водоемов. К шестому трупу я намеревалась иссушить к Чернобогу всех водяных и русалок, но Сажик строго наказал не дурить, забежав в гости на пару часов. Качественно так наказал, веником по мягкому месту. Три последних случая от меня вовсе попытались скрыть, трусливо пряча газеты и выключая телевизор.
— Почему ни одна русалка не позвонила мне? — я мерила шагами комнату, срываясь на мелкие разрушения, для острастки вооружившись кочергой.
Сволочные рыбины! Каждую развею до угольков, чтоб неповадно было скрытничать. За мокрой нежитью уже водятся серьезные грешки, и нарываться на новую смуту — значит быть безмозглыми бесхребетными дурами. Кем они, по сути, и являются.
— Не знаю, — глубоко зевнула Амира, подкладывая локоть под голову. — У них же память трехсекундная. И чего ты мечешься? Умерли и умерли, не больше, чем тонет на курорте в сезон.
Юхва повсюду таскалась с ночной маской для сна, изредка двигая ее на лоб. Прямые черные волосы предусмотрительно убраны в пучок, вместо кожаных брюк и портупеи — черный комбинезон, заканчивающийся гренадерскими ботинками, а не умопомрачительными шпильками. Классическое бытие постоянно спящего земноводного, изредка просыпающегося попить водички и написать контрольную.
Нет, она честно сидела с нами, притягиваясь к массовому скоплению высших, как хилый астероид к черной дыре. Но почти всегда в уголочке и коме, как естественном состоянии подводной жительницы.
— А ты бы не могла им космы накрутить?
Демоница лениво поморщилась и отмахнулась, окончательно проваливаясь в сон. Н-да, многим преемникам не понять мою душевную боль за каждую оборванную жизнь. Оттого и глядят с недоумением на все попытки разобраться. Эльфийский принц откровенно ржет, называя курицей-наседкой, Сенька помогает в меру желания и особо не тревожится. Куда больше его заботит обвал на одной из шахт Кузбасса. Мойры вежливо сопереживают, пытаясь отвлечь от грустных дум и периодически ограждая от новостей.