— Здрава будь, жрица, — поклонилась в пояс кикиморка.
— И тебе покоя, — кивнула ей. Это в академии мы все равны, а на вольных хлебах субординация жесткая. — Скажи, костюмы готовы?
— Работаем над этим, — замялась болотница. — Платье для барышень почти сладили, а вот с пистолетами туго. Волколаки полюбили пугать друг друга: кинут в один ствол свинец, а во второй — серебро, и делают ставки, кто в посмертие канет.
— Русская рулетка?
— Она самая, забери ее Чернобог, — девочка поежилась. — Уже два ствола разорвало от пороха, а они ведь де-ко-ра-тив-ны-е. Так нет же, стреляются…
— Введите правило — стреляться только на подмостках, — подумав, предложила я. — Захотят испытать удачу, пусть репетируют сцену дуэли. Победивший играет Онегина.
— Онегин вовсе отказывается стреляться.
— Почему?
— Пистолеты железные, а роль досталась Василю, бесу. Он раз когти обжег, два, на третий предложил забодать Ленского, да и Ольге копытом в лоб, чтобы не выеживалась.
— А Ольга?..
— Берегиня. Самую красивую выбирали, как по книжке. Копытом в лоб не захотела, обиделась и притопила Василя головой в графине. Уж на что графин малюсенький, а застрял там бес накрепко.
— И? — я подозрительно прищурилась, ожидая продолжения.
— Ну и подрались, — голос кикиморки резко приобрел виноватый оттенок. — Немножко.
— Ущерб?
— Три портьеры подрано, летняя беседка вдрызг, фасад дома картонный тоже… Цилиндр, опять же, на башку Василя по самые плечи натянули, одни рога из него торчат. Под шумок кто-то чучело коня из актового зала вынес и не признается.
— М-да, — вот и оставляй этих балбесов одних без пригляда.
— Мы сначала хотели козу вместо коня использовать, — пояснила студентка, неправильно растолковав мою задумчивость. — Кони, сами знаете, нечисть не жалуют. Но бес уперся, мол, не станет на козе ездить, у него и без того зоопсихологическая травма — каждый дурак норовит чертей да бесов с козлами сравнивать. А я люблю козляток, они миленькие.
— Суду все ясно. Декорации починить, берегине накапать пустырника, Василю скажите, что, если не перестанет строить из себя звезду первой величины, придет страшная Яга и съест.
— Его? — с благоговейным ужасом уточнила кикиморка.
— Нет, свиные уши, которые он под подушкой прячет.
— Откуда вы про это знаете? — вытаращилась на меня подопечная. — Бесы свои запасы пуще сокровищ хоронят.
— Работа у меня такая, — криво усмехнулась я.
Замерший сезон Приграничья пах по-особенному. Было в нем что-то и от звенящей осени, и от возрождающейся весны, толика жаркого лета, но пуще всего — неподвижная зима, конца и края которой не видно. Вздохнув коктейль времен, я упругой походкой двинулась вперед разбираться с очередной проблемой, вылезшей накануне всеобщей спячки. Помнится, лет семьдесят назад вода тоже сошла с ума на Камчатке, уничтожив Северо-Курильск. Здесь же беда имела отчетливый тухлый запах смерти.
— А правда, что факультет пограничников могут расформировать? — крикнула мне в спину кикимора.
— Правда. И неизвестно, кому от этого станет хуже.
Глава 3
Понт Аксинский или Скифское море встретило меня безмятежностью. Ласковые волны подмывали песчаный берег, норовя облизать кроссовки, и тут же убегали обратно ни с чем. Эта вода помнила все: и красоту кораллов, подводным садом распустившихся внутри, и счастливые восклицания туристов, увидавших дельфинов, и проклятья моряков, воюющих со штормом. Но отчетливее всего это море помнило сражения.
— Неудивительно, что ты Черное, — моя ладонь опустилась к волне, ласково погладив пенного барашка. — Сколько турецких янычаров и русских витязей кануло в твои воды?
Море тоскливо вздохнуло. Колыбель русско-византийской торговли не желала зла, она лишь собирала дань с глупых людей, принесших на волны смерть.
— Позови хозяина.
Подчиняясь чистой энергии, не облеченной в Слово, пенная шапка вопреки законам природы покатилась обратно на открытый простор и канула в глубину, сохраняя форму.
— Неужто сама жрица к моим берегам пожаловала? — тихо прошелестела вода отовсюду.
— Покажись, водный князь, уважь меня.
В трех метрах от песчаной косы вода взметнулась вверх яростным фонтаном и тут же опала, оставив мокрую приземистую фигуру. Морской князь, многим по слепости кажущийся обычным водяным, церемонно поклонился. Княжеская корона, украшенная черными драгоценными камнями, мрачно сверкала на солнце, отбрасывая инфернальные тени на фиолетовые щеки старика.