— Попался, гаденыш, — лохматый красно-синий комок заклинания прыгнул в руку. — Разбавлю тебя собачьей шерстью и свяжу пояс, чтобы неповадно было уходить с первым встречным.
Клубок обиженно подпрыгнул, протестуя против «встречности» Константина. Завертевшись вокруг оси, путеводное заклинание соскочило обратно на землю, взявши курс южнее, вдоль холодных вод залива.
Мчась за клубком чар, я планировала спрятаться между деревьев, удобных для обзора за сражением. Спустя триста метров стало ясно, что никаких звуков серьезной драки не слышно. Куда там, даже ругани и спора нет, только равнодушный плеск волн, ломающих первый лед. В небе отчаянно вскрикнула птица, закладывая вираж над первыми прибрежными булыжниками, сменившими заснеженный песок.
— Опоздала? Битва кончилась? — я подпрыгнула вслед за клубочком, приземлившись на ближайший валун.
При виде черных промокших одежд внутри вс оборвалось. На грязном кафтане не осталось других цветов, зато белые шапочки на камнях щедро окрасились свежей алой кровью. Мертвец белее снега лежал лицом к облакам, отбрасывая ресницами тени на худые щеки. Я подошла деревянной походкой ближе, уставившись на Константина абсолютно бессмысленным взглядом.
Умер? Взаправду мертв?
— Эй, — кроссовок, занесенный для пинка, остановился. Опустившись на корточки, я протянула руку, потрогав мягкие темные пряди. — Ты уже остываешь. Просыпайся.
Под негнущимся воротником, промокшим от крови и снега, нашлась причина кровопролития — глубокая рваная рана на горле. Ошметки плоти свисали с шеи, превратившись в твердые, покрытые инеем кусочки. Такой же иней расцветал узорами на скулах Кощея, давно обязанного воскреснуть.
Дрожь, сотрясающая мои руки, медленно прошла. Вцепившись в мокрый кафтан, я изо всех сил потянула его на себя. Тощая жердь казалась неподъемной, налившись свинцом.
— Вставай, — оторвать от земли тело не вышло, только приподнять. — Вставай сейчас же!
Отказываясь верить, я зажала ладонью рот, чтобы не закричать. Матушка Макошь, почему он не просыпается? Как только наступает клиническая смерть, жрец Смерти делает первый мертвый вдох, окончательно превращаясь в неупокоенного мертвеца. Инициация меняет наследников нави, делая их характеры еще более скверными. Так где мой невыносимо вредный антипод? Почему вместо него на камнях лежит колдун без пульса и дыхания? Так не бывает.
Ладони распахнули кафтан, вырвав пуговицы с мясом, и нырнули под рубашку. Мамочки! Все тело в мелких порезах, испачкавших черный атлас бордовыми пятнами. От ран отчетливо несло талой водой, застывающей каплями на впалом животе.
— Ты пришел ко мне во сне, молвил скупо… — голос, забормотавший заговор, стих. Потерянную кровь не остановишь, пара литров уже смешалась со снегом.
Потрогав пальцами выпирающие ключицы, я сосредоточилась на костях. Переломов нет, замечательно, иначе петь миру панихиду, а мне — в петлю. Не самоубиться, так побыть главным украшением похорон, — потеряла коллегу во цвете лет, бездарная ведьма.
Откликаясь на вершащуюся трагедию, мир тяжело вздохнул и задрожал. В пяти метрах левее земля начала мелко трястись, покрываясь трещинами. Из крупной прорехи выскочили два беса размером с кошек, кинувшись к хозяину.
— Нашли! Слава нави, отыскали! — нечистые со слезами на глазах протянули лапы к царевичу. — Подземный алтарь…
— Не ревите, говорите прямо, — я гаркнула на чертей, желая отвесить обоим подзатыльники.
— Алтарь царского рода испорчен! — всхлипнул бес. — Кто-то испортил руны бессмертия царевича. Ее царское величество отправила нас искать наследника. Вся навь ходуном ходит! Дворец рушится, его величество удерживает Мару Словом.
— Передайте ее величеству, что… — речь давалась с огромным трудом. — Царевич уже идет в навь.
Черти вылупились на тело господина, не сразу осознав мои слова. С громким криком — о, Макошь, я тоже хочу кричать! — нечистые схватились за головы, провалившись под землю.
Можно ли успеть? Вытянув из волос подаренную шпильку, открывающую родники двух истоков, я достала стилет и ткнула им в небо. Мертвая вода сможет убрать ужасные раны, придав трупу приличный вид. Живая вода исцелит от любой болезни, самой жуткой и безнадежной. Единственное условие — болеющий должен оставаться живым. Мертвому она станет припаркой.
Сколь могущественна ни была бы Яга, ей не сразиться с Марой за жизнь, взятую по праву. Молиться тоже некому — боги не лезут в дела людей, Макошь не правит смертью. Лада… Лада меня больше не слышит.