— Пусто, — резюмировал Руслан, держась на честном слове.
Виряв безостановочно зевал, шатаясь подобно зомби, и норовил прилечь прямо в снег. На вопрос, зачем вообще поперся со мной, жутко покраснел, выпалив претензию: «Ты совсем про меня забыла!».
— Забыла?
— Вечно таскаешься с их высочествами, а на старого друга даже не взглянешь, — пробурчал он. — Что, кровью не вышел? Это я, между прочим, рассказал тебе о Бросно. Хоть бы раз взяла с собой на вылазку.
— Извини, — мои уши запунцовели от стыда.
Бледная, уже погасшая искра навьей энергии подхватила шерстяную нитку, заворачиваясь в клубок. Синий мохнатый колобок покрутился по снегу, рыская невидимым носом, как поисковая собака, и устремился в центр города. Петляя между домами, неживая энергия искала неживую деву, магнитом притягиваясь к родной форме бытия. Замерев на светлом квадрате, проникающем сквозь прозрачное стекло магазина, поисковый клубок выдохся.
Обычный продуктовый супермаркет, ни ручейка рядом. Я потянулась к Руслану, намереваясь отослать его за угол, чтобы прочесать территорию на предмет любой стихийной сущности. Но из сугроба внезапно показался угрожающий наконечник, нацеленный точно мне в грудь.
«Не подходи, живой не дамся!», — четко оповестил сугроб, тренькая тетивой.
— Ух ты ж, блин! — восхитилась я, отшатываясь на добрые полметра.
Маленькая детская стрела больно впилась в руку. Закачав стержнем из рогоза, стрела затрещала на холоде, ломаясь под моим осуждающим взглядом.
— Ты уже мертвая, рыба. Выползай, разговор есть.
На высунувшейся мордашке русалки было написано крайнее удивление, видное сквозь снежный заслон. Неуклюже выбравшись из сугроба, низенькая девчонка в яркой футболке настороженно оглядела мой сарафан, косу и слегка успокоилась, махнув длинной рукой к черному входу.
Подсобка продуктового супермаркета была тесной, темной и достаточно уединенной, чтобы русалка смогла снять медицинскую маску, обнажив лицо в мелких пустулах. Иссиня-бледная кожа, прозрачные рыбьи глаза, длинные спутанные патлы, убранные под фирменную кепку, — последняя свидетельница успешно маскировалась под продавца-консультанта. Наше изумление было столь велико, что сначала я сочла происходящее розыгрышем.
— Как ты выживаешь без воды?
— В зале есть аквариум, — тихо сказала она, садясь на колченогий диван. — Здесь работает раковина. Иногда я прихожу сюда, чтобы умыться и смочить чешую. Простите, что подстрелила вас.
Вопреки природе русалок, руки Тины действительно покрывали мелкие чешуйки, закрывающие некроз кожи. Миниатюрная девушка смахивала на студентку, пытающуюся заработать копейку вечерними сменами, и успешно разжалобила окружающих.
«Это тетя Люда дала», — смутилась она, доставая из пакета мешочек с пирожками. Сдоба откровенно воняла тухлятиной, милой сердцу нежити. Тина в три укуса прикончила пирожок, вежливо угостив нас (бр-р-р!), и набралась решимости.
— Я живу здесь, в подсобке. Ночью ухожу работать в другой магазин со специфическими товарами. Люди не видят дальше своего носа, поэтому никто не задает лишних вопросов.
— А запах? Неужели не чувствуют?
— Наоборот, — русалка стеснительно улыбнулась. — Говорят, я вкусно пахну летним озером и кувшинками. Северные человеки не избалованы.
— Убьешь кого-то, и я тебя…
— Нет-нет! Ни за что! Я не трогаю людей даже случайно, мне хватает ума не высовываться. Ярослава Яниновна, правда…
— Просто Ярослава, — перебила ее с досадой. — Рассказывай, что произошло на озере Бросно.
Девушка помрачнела, принявшись нервно терзать свой обед, выковыривая начинку.
Едва луна достигла середины цикла, налившись молочным пульсирующим светом, к берегу озера подошли двое. Дежурная подруга Тины подплыла ближе, тайком подслушивая человеческие разговоры, которых становилось меньше с каждым годом. Пришельцы общались дружелюбно, почти радушно, болтали о ерунде, любуясь лунной дорожкой на водной глади. Из-за первого льда девице не удалось рассмотреть людей, но удалось услышать их болтовню: собеседники хотели проверить сказки о губительности Бросно.
— Один хотел, — уточнила Тина. — И толкал парнишку локтями, подначивая зайти в воду, если тот не трус. Его дружок смеялся, отговаривался, не хотел мочить ботинки.