Василиса никогда прежде не видела отца таким несчастным: у него тряслись коленки, зубы стучали друг о друга, а лицо стало белым как полотно. Купец несколько раз открывал и закрывал рот, потом во взгляде появилась мрачная решимость — какая бывает только перед прыжком с обрыва в воду. В таких случаях обычно говорят: «Или пан, или пропал». Ох, только бы не натворил чего непоправимого…
Она успела вмешаться прежде, чем кто-либо другой раскрыл рот:
— Эй, княже, — с губ сорвался нервный смешок. — Вижу, я тебе по нраву пришлась?
— По нраву, — осклабился Кощей, подтянув пальцем ворот своего бархатного кафтана, будто бы ему вдруг жарко стало. — Похоже, обманул меня Мокша, старая жаба! Говорил, мол, только младшая дочь моего придирчивого взгляда достойна. А средняя — обычная замухрышка. Небось, сам жениться на Василисушке хотел, а?
Он отвесил болотнику подзатыльник, и тот, съёжившись, заверещал:
— Н-никак нет, дорогой Кощеюшка! Поклёп это! Не нужны мне эти бабы! Ну не в смысле вообще не нужны, а токмо дочки Неждановы! Для тебя искал, старался. А Василиска ой хитра — небось в зеркальце твоё смотрелась и волосы начёсывала, чтобы жениху понравиться. Так ведь, признавайся!
— Так, — не стала спорить Василиса. — Глянула я на князя-то и подумала: хочу, понимаешь, княгиней быть. Вот только слыхала я, что младших жён может быть много, а княгиня всего одна. Это правда?
Кощей важно кивнул, теребя костлявыми пальцами нагрудную цепь.
— Правда. Эту честь сперва заслужить надобно.
— Я заслужу! Сделай меня княгиней, а Даринку оставь дома. Может, нехорошо так про сестру говорить, но она тебе не пара. Ты вон какой — бессмертный! Значит, мудрый. А она у нас дурочка набитая.
Заслышав такое, Даринка охнула. Её синие глазищи наполнились слезами, губы искривились в плаксивой гримасе.
Василисе хоть и жаль было сестру, но она беспощадно добавила:
— И неумеха к тому же. Всё из рук валится. Пироги не печёт, хату не прибирает, даже песни поёт — ну чисто телега несмазанная скрипит. Наша кошка Мурка и то мелодичнее мурлычет. Одно слово — негодная невеста.
Тут уж Даринка не сдержалась — разревелась в голос. А Василиса, закатив глаза, подумала, что у сестры и правда волос долог, а ум короток. Неужели не понимает, глупая, что её спасти пытаются и нарочно оговаривают, чтобы Кощея отвадить.
— Странное дело, — навий князь поскрёб длинным ногтем острый гладко выбритый подбородок. — Ежели ты в моё зеркало смотрелась да так похорошела, что глаз не отвести, — значит, душа у тебя красивая, добрая. Оно ведь не просто всех девиц пригожими делает, а обнажает, так сказать, внутреннюю суть. Было бы у тебя сердце с червоточинкой, сразу бы и на лице отразилось уродство. Значит, ты врёшь. Зубы мне заговариваешь, чтобы сестру избавить от постылого жениха, — он усмехнулся и тут же вновь нахмурился, сдвинув кустистые брови к переносице. — Не выйдет, Василисушка. Ты хитра, да я хитрее. Не зря сотни лет на белом свете живу, все ваши бабские уловки насквозь вижу. Да и, по правде говоря, плевать мне, что невеста негодная. Я с ней не книжки читать собираюсь. А пирогов да пряников слуги напекут.
Он встал из-за стола, и Василиса ахнула — навий князь был не только тощ как жердь, но и высок — на целую голову выше батюшки.
Мокша тоже вскочил (его лысая макушка едва доставала Кощею до груди), запрыгал рядом, смешно шлёпая губами:
— В общем так, Неджан Афанасьевич, чтобы к завтрему Василиска и Даринка были готовы. Сундуков особо много в телегу не грузи: для Кощеевых невест у нас одёжа найдётся, да получше, чем нонешняя. Всякие притирки и снадобья для бабьей красы тоже ни к чему — в Нави всё, что душеньке угодно, есть. Пущай попрощаются с подруженьками, повоют до восхода, как сыздавна положено, а как светать начнёт, так сразу и поедем жониться.
— Но… как же… — начал было Неждан, но наглый болотник нетерпеливо отмахнулся.
— За откупные не переживай. Слово Кощеево — закон. Хочешь злато — будет злато. Каменьев драгоценных тоже отсыпать могём. Али шелков навьих наитончайших для лавки твоей? Ты, главное, скажи, купец, чего сам-то желаешь?
Отец пожевал губу и вдруг еле слышно попросил:
— Хочу с Навью торговые дела вести. И чтобы другие купцы таковой привилегии не имели. Чтоб ни у кого другого не закупался князь, а только через меня все сделки шли.
Заслышав такое, Василиса не сдержалась — всплеснула руками. Вот, значит, какова цена родительской любви? И тут же обругала себя мысленно: их батюшка не богатырь, не воин. Станет перечить Кощею — верную погибель найдёт. А так хоть семье польза будет. Может, для Златки жених хороший сыщется. Должна же хоть одна из трёх сестёр найти своё счастье?