Боровичок все сидел, глядя на огонь, а потом принялся что-то вырезать из дерева под уютное потрескивание дров и шумное сопение Митеньки…
,……
К Кощееву замку и правда на рассвете добрались, но чего стоило бедному дедушке растолкать здоровенного парня, знает только увесистая палка, коей он и воспользовался, после безуспешных попыток мирно растолкать богатыря.
Кощеев замок издали блистал всем своим гламурным великолепием. Митенька и Боровичок с открытыми ртами вошли в декоративные ворота, которые никто не охранял, и с теми же выражениями, крутя головами в разные стороны, шли по внутреннему двору.
–Вот это дааааа! -почесал затылок старичок, -до чего нечисть докатилась, срамотаа,-припечатал он, указав пальцем на мраморную статую обнаженной нимфы и расположившегося подобострастной позе рогатого сатира.
Здесь же стоял припаркованный летучий корабль -скорее, это была летучая маневренная яхта, выкрашенная в песочный цвет с кипельно белыми парусами и яркой надписью на борту «стрекоза», – самое последние слово техники, стоит как два бомбовоза. Такой во всем царстве был пока только у самого Берендея и парочки приближённых бояр, – из-за непомерной его цены.
– Какой вкус! Просто прелесть! Ах, как здесь чудесно! -Восторгался боярич, -определенно, у Кощея есть чувство прекрасного.
–Хорош болтать! Ты зачем сюда пришёл!
Старичок напомнил богатырю цель визита легкой затрещиной.
– Ах, да! Эй ты, нечисть поганая, иди сюда, разговор говорить будем! – во все горло заорал Митя. Его голос гулко отозвался под каменными сводами.
–Имей уважение к старшим, я все-таки в несколько десятков старше тебя!
На каменных ступенях стоял Сам хозяин замка. Правда, теперь у Кощея вид был вовсе не ужасный, -трудно таковым оставаться в голубом костюмчике и русом парике. Белые лаковые ботинки и гвоздичка в петлице довершали щегольской образ.
Митенька с своём потрепанном сюртучке и пыльных сапогах был просто рвань рванью, по сравнению с Кощеем.
–Биться, говорю, давай! За красную девицу Глашеньку! -«богатырь» не героически закашлялся (муху проглотил), аж слёзы из глаз покатились.
–Плохая идея – воевать, -прошептал ему на ухо боровичок, – он тебя одной левой положит и пикнуть не успеешь, стадию боя предлагаю пропустить сразу и перейти к обмену.
Кощей недобро усмехнулся. Даже в нелепом наряде он все ещё был Кощеем, так сказать, воплощением зла местного разлива.
–Вас мама здороваться не учила?
– Здрасьте! Ик! – Митенька стал не героически искать от страха, – а ну, ик, верни княжескую племянницу, старый … ик…-подходящих ругательных слов герой не подобрал и совсем замолчал.
–Правильно, молодой человек, лучше помолчите, а то за опрометчивые слова отвечать придется, да нечем, как я погляжу, а молчание, как говорится, не признак наличия ума, зато отсутствия глупости, -кивнул Кощей и с кряхтением присел на скамейку.
– И, собстнна, с какой радости я должен Вам отдавать свою невесту? Я столько средств в неё вложил, что просто из жадности не отдам… Если Вам есть что предложить, конечно, примерно равное по стоимости, я готов поторговаться.
Кощей закинул костлявую ногу в лаковом штиблете на другую и важно скрестили руки на груди, поблескивая изумрудными запонками (вообще-то он был рад-радешенек, что сыскался наконец, добрый человек, на эдакое счастье позарился, он поначалу и впрямь хотел ещё и приплатить, да жадность обуяла, прям просто так её отдать? Какой же он тогда великий и ужасный Кощей?).
И тут на крыльцо вышла сама Глашенька. При параде, жемчуга на покатых плечах в пять рядов, щечки нарумянены, в глазах слёзы. (Она была далеко не дура и весь диалог слышала до конца, добрый молодец и первый поэт, знамо дело, был привлекательнее старого Кощея, и бойкая девица решила, что пора появиться на сцене. Встав на пороге и заламывая белы рученьки и плача крупными слезами, она принялась горестно причитать о своей горькой долюшке, как её, сиротинушку, злодей похитил, всячески притеснял, голодом морил и в темнице томил…).
Митенька только глазами хлопал, слушая причитания красной девицы и сам уже готов был пустить горестную слезу.
Кощей от такой наглости совсем обалдел, -это ему было в пору плакать горючими слезами о своих притеснениях и горькой долюшке!
Боровичок встряхнул «героя» и только шикнул «яйцо давай»!
Митенька незаметно передал ему Кощееву смерть, завернутую в его лучший носовой платок, пока обалдевший жених безмолвно смотрел на свою невесту.
– Он чистый, вы не думайте! – заверил Митя старичка и как завороженный подошёл к плачущей Глаше, стал что-то утешительном голосом шептать на ушко. Глашенька только хлопала мокрыми (от счастья) глазками и, стало быть, от неимоверных истязаний, не иначе-стала медленно оседать на пол в счастливом обмороке. Тогда Герой с кряхтением подхватил ослабшую барышню и дотащил до ближайшей скамейки, прямо возле статуи с пухлым амурчиком и начал приводить ее в чувство. Та никак не хотела в него приводиться, и Митенька ничего не оставалось, как запечатлеть на сахарных устах долгий поцелуй. Глашенька мигом пришла в себя.