Звонить начали к вечеру. Все привыкли, что в последние полгода он редко выходил на связь и не появлялся на публичных мероприятиях. Статья преподнесла им объяснение, почему. Дементьев перевел телефон в режим “не беспокоить”, зная, что это не особенно поможет. Кто-нибудь обязательно заявится домой. За минувшие шесть месяцев он научился с бесстрастным лицом говорить, что у него все отлично. Новый роман пишется, жизнь кипит, а почему пропал… Вдохновение требует тишины и уединения.
Он понимал, что и дальше придется лгать — опровергнуть слухи, заверить оставшихся друзей-знакомых, что все по-прежнему отлично. Еще понимал, что прямо сейчас не сможет. Ему засунули палец в смертельную рану и прокрутили, а он должен улыбнуться и сказать, что нет, совсем не больно. За него говорили брошенный, безголосый телефон, наполовину опустошенная бутылка виски на рабочем столе и пустой документ во вкладке браузера. На волне разговора с дедом Казимир попробовал вернуться к работе — обернуть эмоции словами и сложить их них небольшую и мрачную историю. Рассказать о темной стороне жизни заточенного в лесу духа. Единственным словом, которое он смог написать, стало название документа — Кощей. Может, в самом начале он бы еще сумел выплеснуть гнев и отчаяние. Сейчас не находилось ничего. Только отвратительная пустота, из которой не вытащить даже мертворожденные строки.
Следующий день Казимир встретил с решимостью исчезнуть на несколько дней — выждать, пока лишенное свежих слухов инфополе не обновится. Он вспомнил, что где-то неделю назад отец при встрече упомянул всплывших из ниоткуда родственников. Обычная история. Про родича-депутата знали даже те, про кого сам отец ни разу не слышал. Вроде бы его попросили помочь с глубинным насосом для скважины. В памяти всплыло сердитое возмущение отца, что когда он по молодости баулы на рынке таскал, так ни от кого ни слуху, ни духу, а как в люди пробился, так сразу “Витенька, помоги”.
Вряд ли отец успел разобраться с их проблемой, его и в городе пока не было — уехал в командировку. Дементьев взял почти полностью разрядившийся телефон. Как и ожидалось, мессенджеры пестрели кучей новых сообщений. Десяток пропущенных звонков, из них пара штук от мамы. Она же грозилась приехать, если он не перезвонит или не ответит.
“Все в порядке. Напился и рано уснул,” — написал и отправил.
Потом позвонил отцу.
— Ты куда запропастился? — вместо приветствия накинулся Виктор Сергеевич. — Тебя мать вчера обыскалась.
— Я ей уже ответил, все нормально. Слушай, помнишь, тебе родственники звонили и просили с насосом помочь? Ты же им еще его не купил?
— Нет, и не собираюсь я ничего покупать. Вернусь — денег отправлю и все. А что?
— Давай я куплю, что им нужно, и отвезу.
— Тебе-то это зачем? Туда ехать весь день… — отец вдруг резко замолчал, а когда снова заговорил, в голосе слышалось усталое раздражение. — Дед тебя уговорил, да? Я этому старому маразматику много раз повторял, чтобы он даже не думал к тебе с своими сказками приставать. Он мне все мозги своими бреднями продолбал, теперь и до тебя добрался. Выброси из головы, у тебя своих дел хватает.
— Пап.
— Выброси, — не терпящим возражения тоном отрезал отец. — Вон вчера какой-то выродок про тебя статью выкатил. Мать чего переполошилась, думаешь? Ничего, я им позвоню еще.
— Не надо никому звонить. Чем меньше реакции, тем быстрее затихнут. Пришли мне номер, кто там с тобой из родственников общался. Я куплю и отвезу.
— Казимир, займись лучше делом. Вот ты сам только что сказал, что не надо реагировать. Так и напиши что-нибудь, это будет лучше всяких разговоров.
Казимир и сам знал, что может стать лучшим опровержением всколыхнувшихся слухов. Другое дело, где его взять — как из нутра выскрести это опровержение? Незаметно сам для себя он разозлился. В разговорах с отцом так бывало слишком часто.
— Послушай, я не собираюсь ничего никому доказывать. Просто хочу немного развеяться.
Честнее было сказать, что он заколебался поддерживать иллюзию жизни и хотел бы, чтобы его просто не трогали. Но они с отцом говорили на разных языках, и Казимир старался оперировать привычными для него понятиями.
— Ну так и поезжай куда-нибудь в нормальное место. Ты то вдохновение ищешь, то собираешься черт знает куда. В той глухомани ты точно ничего не найдешь.
Казимир тяжело вздохнул. Упрямство у них наследственная черта по мужской линии. Даже смертельная болезнь по маминой линии была более избирательной и скакала через поколение, а баранье упрямство оставалось всем.
— Пап, давай я сам буду решать, куда ехать, что мне делать, и когда умирать, ладно? — последние слова вырвались неосознанно. — Пришли номер телефона.