Новый взрыв хохота сотряс избу:
- Эй, хозяин, брага кончается! Тащи сюда самый большой жбан своего пойла!
С печки, едва заметной в полумраке избы, кряхтя и почесывая бок, слез худощавый остроносый мужичонка в лаптях и онучах, кликнул помощника - отрока лет двенадцати:
- Митрофан, слышал, чего сказано? Ступай в погреб за бражкой.
Чумазый мальчуган послушно кивнул, хлюпнул чумазым носом, и исчез, скрипнув дверью. Мужичонка, вздыхая, поплелся следом, но Тарх его остановил, сунул в руку серебряный арабский дирхем:
- Прихвати-ка кваску хмельного, отец, и пожрать чего - побольше да повкуснее. - Про себя подумал: " Чревоугодие - грех, конечно. Но это, пожалуй, одно из немногих удовольствий, доступных мне в этой жизни. Зачем же лишаться такой радости?"
Хозяин покосился на пьяную компанию, но не оробел, коршуном ухватил монету и сунул за пазуху, кивнул благодарно. Деньги он любил, тем более - такие!
Компания продолжала веселиться и как-будто забыла о столике в углу. Но, не тут-то было. Не успел Тарх опрокинуть в себя и пару кружек, как один из разбойников громко икнул, поднялся и, покачиваясь, покинул избу. От чуткого слуха колдуна не утаилось, как лязгнула железом узда, опосля чего раздался топот удаляющейся лошади.
Переглянулся с Кощеем. Тот легким кивком показал - нас, мол, опознали и следует немедля уходить.
Тут вдруг мужичонка, с которым они сидели за одним столом, тоже тихонько встал и направился в сторону сеней. И все бы хорошо, но кто-то из находящихся поблизости татей зачем-то глянул на опустевшую лавку, оскалил зубы, ухмыльнулся и тыча пальцем в спину мужичка, возопил:
- Гляньте-ка, а гусь-то наш обмочился!
И впрямь, с лавки на пол натекла уже целая лужа. В спертом воздухе повеяло запахом болотной тины.
- А порты-то у него сухие, - заметил другой, и от догадки очи его, помутневшие от немалого количества выпитого хмеля, тут же выпучились. - Да энто ж водяной!
Вся шайка, как по команде, вскочила на ноги. Схватились за мечи, дубинки и луки. Зазвенели спрятанные под льняными рубахами кольца кольчуг - за водяного в этих краях щедро платят на торгу!
Мужик тем временем прошмыгнул за дверь, оставив после себя широкий мокрый след. Опрокидывая все, что попадалось на пути, шайка рванула за ним.
- Вот и нам пора, - с сожалением молвил Тарх, глядя на недоеденный ужин, но, улучив момент, когда Кощей отвернулся, ловко сунул за пазуху половину жареной курицы.
Пользуясь сумятицей, вышли во двор и с удовольствием вдохнули ночной воздух.
- Далеко собрались? - из тени крыльца вынырнуло четыре крепкие фигуры. Блеснули мечи и засапожники.
- Тебе лучше не знать, - молвил Тарх, - отступая спиной и прикрывая Кощея.
Тот как будто не заметил опасности и спокойно направился к лошадям. Тарх поднял руку, как будто замахиваясь, а после по дуге выбросил ее вперед. Ближайший разбойник еще ухмылялся, когда из темноты влетел в безоружную руку Тарха топор, и с хрустом разрубил супостата от правого плеча до левого бока. Брызнула кровь.
- Мне нужна его голова, - послышался от конюшни тихий голос Кощея.
Колдун кивнул в ответ, и лезвие боевого топора осветилось голубоватым пламенем. В то же мгновение отбил он острие меча, направленного прямо в грудь, быстро обернулся вокруг себя и ударом ужасающей силы развалил дюжего мужика надвое, врубившись в бок - лицо и рыжую бороду его еще сильнее забрызгало кровью. Сплюнув, присел, пропуская над головой клинок третьего татя - острый металл с бесполезным свистом рассек воздух, даже не задев рыжей гривы. Нападавший потерял равновесие и во взгляде его мелькнуло удивление вперемежку со страхом. Тарх пнул его в живот, и тот, нелепо взмахнув руками, полетел на землю. Колдун рванул следом, размахнулся, и мощным ударом разрубил грудь разбойника наполы - будто пень расколол. Четвертый тать, хоть по виду и бывалый воин, но выронил засапожник, пал на колени и задрожал мелко, выпучив в ужасе глаза. Тарх не тронул его. Подошел к первой своей жертве и одним ударом отрубил ей голову. Поднял за волосы, взглянул на перекошенное, забрызганное кровью и земляными ошметками лицо, будто запоминая. Бережно сунул в мешок. На ходу сорвал пучок травы, протер лезвие топора, и то заблестело, как новенькое. Магия, не иначе...
Кощей ждал его в седле, протянул руку и привязал страшную ношу к луке. Кровь, пропитав мешковину, вязкими каплями падала в дворовую пыль.
Тарх присел на колено, прижал ладонь к земной тверди, чуя, как та дрожит от топота огромной армии нечисти.