- Боже, - прошептал он, и задрожал в ужасе.
Он почувствовал, как зашевелились на голове волосы, как кровь отхлынула от лица. Он вспомнил, что случилось накануне, и еще – он вспомнил всю свою прежнюю жизнь. Она проносилась перед глазами, словно осенние листья, сорванные ветром.
- Наталья! – закричал он, и слезы брызнули из глаз его. – Емельян! Нет!
Ему хотелось грызть землю, рвать себя на части от боли, бушующей в груди. Ему хотелось умереть. Словно в тумане, он видел, как бесшумно развалилась надвое колода и распалась толстая веревка, которой он был привязан к столбу. Он поднялся, прошел мимо мирно храпящих конвоиров, и, пошатываясь, побрел куда-то в темноту. Сколько он шел – неизвестно, но вот глаза его рассмотрели впереди яму, и тогда он остановился на самом краю ее. Там, на дне, лежало тело его брата. Иван рухнул на колени и зарыдал.
- Прости меня, прости! – закричал он страшно. – Очнись, Емельян! Пожалуйста! Встань из могилы, брат мой… Что я скажу отцу? Как людям в глаза смотреть стану?
Его трясло, бросало то в жар, то в холод. Наконец, обессилев, он забылся каким-то тяжелым сном. И во сне этом привиделось ему, что зашевелилась земля, и вылез из нее страшный мертвец, в котором он узнал старшего брата своего. Покрытый трупными пятнами и кровавой грязью, стоял он перед ним, покачиваясь, и вперив жуткие белки глаз прямо в Ивана.
- Я болен, болен, - словно безумный, забормотал Иван. – Это все морок, дурной сон. Ничего не было – ни сражения, ни братоубийства, ни плена. Я проснусь утром в родном тереме, в теплой постели, рядом с женой. Она живая, живая! Затем подойду к люльке, посмотрю на лицо спящего сынишки – такое крошечное, милое. Когда-нибудь он станет мудрым князем, великим воином, радетелем родной земли. Я улыбнусь ему, и, возможно, он откроет глаза и улыбнется мне в ответ.
Иван с трудом поднялся. Призрак Емельяна по-прежнему покачивался на противоположном краю ямы и безмолвно смотрел на него. Княжич отвернулся и побрел прочь:
- Я болен, болен, - шептал он.
На встречу ему вышла перепуганная Зулайя. Она подхватила его под руку и повела куда-то в темноту.
- Ты должен вернуться, Кощей, пока тебя не хватились, - озираясь, сказала она. – Завтра, на рассвете, мы решим, что делать дальше.
- Зулайя, милая, ты снова спасаешь меня, - Иван еле держался на ногах, спотыкался, но хрупкая старуха каким-то чудом удерживала его, - но я больше не хочу жить. Я все потерял, мне конец. Ты слышишь, Зулайя – мне конец! Оставь, оставь меня, позволь умереть. Я болен! Мне мерещатся покойники, значит, осталось недолго. И, слава богу - скоро я увижусь с Натальей.
- Тише, Кощей, - зашипела Зулайя. – Ты не болен, поверь. И покойники тебе не мерещатся – я тоже видела твоего брата.
- Ты? – княжич остановился и уставился на старуху мутными очами.
- Да, я видела. Ты приказал ему подняться из могилы, и он поднялся. Ты чародей, каких еще не было в мире. Ты проходишь сквозь время и воскрешаешь мертвых.
Зулайя вдруг замолкла и прислушалась. Протяжный волчий вой просочился сквозь щели ночи, и в ответ ему в лагере половцев залаяли псы.
- Нужно торопиться, Кощей. Стража сейчас проснется. Ты должен заковать себя обратно.
Княжич не ответил ей – голова его свесилась на грудь, грязные волосы мотались, как пакля. Словно во сне, он послушно последовал за старухой, пока та не привела его к костру. Стражники еще не проснулись.
- Ты должен заковать себя обратно, - умоляюще повторила Зулайя.
Кощей опустился на землю возле столба, поднял руки и замер. Колода поднялась в воздух, подлетела к нему и защелкнулась на шее и запястьях. Веревка одним концом скользнула по ноге, другим – обмотала столб. Зулайя поспешила скрыться.
Кощей, догорающий костер в степи, спящие стражники - все вернулось в исходное состояние.
Глава 2.6. Мудрый ворон
Старый одинокий ворон долго кружил над степью, наблюдая, как ветер качает ковыль, и, наконец, уселся на крону одинокого вяза. Он был мудр, но не от того, что много прожил на свете. Некоторые люди также доживают до седых волос, но ума в их головах не прибавляется. Нет – ворон был мудр, потому что умел наблюдать, и еще он умел терпеть. Он сделал несколько кругов над шатрами кочевников, размахивая широкими и мощными крыльями, и видел, как издали прискакали к самому большому шатру несколько всадников. Затем, туда же привели какого-то изможденного человека по имени Иван. Его опустили на колени перед ханом. Ворон опустился чуть ниже, чтобы лучше видеть и слышать, ведь он уже давно присматривался к этому Ивану, но того денно и нощно охраняли.