И, наконец, даже в узкий переулок, где притаилась Джехана, прокрался рассвет. Ей страшно хотелось спать, она проголодалась. Она встала и сделала несколько шагов. Все мышцы затекли, сердце колотилось так, что в ушах отдавало. Чтобы не упасть, Джехана оперлась рукой на стену переулка. Медленно подобравшись к выходу из него, она высунула голову за угол и осмотрелась.
Никого.
Ни слева, ни справа насильника видно не было.
Джехана для верности подождала, пока появятся первые прохожие, спешащие к делам нового дня. Потом снова спрятала кинжал в рукаве и выскользнула из переулка.
Надо было возвращаться домой, помогать матери готовить завтрак.
Джехане Фатиме Ашуфи было немногим больше сорока лет. Ее темные волосы были коротко подстрижены, глаза – обрамлены усталыми морщинками, красота – украдена годами бессонницы и неправильного питания. Одевалась она обычно в белый лабораторный халат с приколотой на груди картонкой, где были запечатлены ее имя и ученая степень: фрейлейн профессор доктор Ашуфи.
Жила она теперь не в Геттингене, а в Берлине, и понимала, что война проиграна. Она все еще сотрудничала с Гейзенбергом. Он как мог защищал ее, пока их ученые степени и достижения не стали самодостаточной защитой. Нацистские бонзы нехотя признали ее «почетной арийкой», как поступали с еврейскими физиками и математиками, в чьих талантах нуждались. Джехана не осталась бы в Германии, если бы не давняя привязанность к Гейзенбергу; впрочем, война ее мало занимала. Немцы не были ее народом. Как и британцы, как и французы, как и русские, как и американцы. Интересовали ее только работа, совершенствование физических теорий, неутолимая жажда открытий.
И потому Джехана обрадовалась, когда немецкий атомный проект убрали из сферы ответственности вермахта и передали исследовательскому совету при рейхсканцелярии. Прежде всего следовало созвать научную конференцию в Институте физики имени кайзера Вильгельма в Берлине. Режим секретности был предельный, перечень тем докладов разглашать не разрешалось, чтобы иностранные разведчики не сделали далеко идущих выводов, увидев в программе конференции такие термины, как «сечение реакций деления ядра» или «изотопное обогащение».
Одновременно исследовательскому совету поручили созвать и провести вторую конференцию, на которой нацистским чиновникам высшего звена популярно объяснили бы, в чем польза работы физиков для Вечного Рейха. Сотрудники Института кайзера Вильгельма должны были простым языком изложить ключевые результаты своих исследований и уведомить военных и политических лидеров, как продвигается работа над созданием ядерного оружия. Лишь после этой презентации для умственно отсталых физики наконец смогут собраться вместе и обсудить те же самые проблемы на привычном техническом языке.
Гейзенбергу идея понравилась. Шел 1942 год. Финансовую и политическую поддержку становилось выбивать все тяжелее. Армия оттягивала почти все доступные ресурсы в ракетную программу, поскольку эксперименты ядерщиков не давали очевидного результата. Гейзенберг был теоретиком, а не инженером, и не умел им объяснить, что процесс обогащения урана для ядерной бомбы с необходимостью будет неспешен и дотошен. Теория этого процесса только развивалась. Каждый следующий этап надлежало досконально протестировать, а эксперименты поглощали кучу времени и денег. Рейху же требовались только положительные результаты.
Как-то вечером Джехана задержалась в административном здании исследовательского совета – напечатать свои предложения по совершенствованию техники изотопной сегрегации. На столе она заметила две стопки бумаг. Перелистав их, Джехана поняла, что в одной содержатся краткие сводки, приготовленные физиками для рейхсминистров, не отличавшихся особыми познаниями в точных науках. Эти бумаги она убрала в портфель.
Вторая стопка содержала секретные тезисы собственно физической конференции.
Ядерная физика в военном деле.
Расщепление атома урана.
Теоретические основы производства энергии путем расщепления ядра.
Ну и так далее. Для каждого участника конференции был приготовлен свой экземпляр тезисов, и за него следовало расписаться при входе в зал.
Джехана задумалась и припомнила свое нищее детство, потом – прибытие в Европу, всех людей, кого тут узнала, все события, в которых приняла участие. Германия менялась, а Джехана безвылазно сидела в замке из слоновой кости научных абстракций: окружающий мир ее мало интересовал.