— Больше, чем я, — мрачно заметил Кэмпион.
Девушка тут же откликнулась.
— Да, — подтвердила она, — и я об этом подумала. Не надо о нем забывать. Я рада, что с тобой все обошлось. Я и представить себе не могла, что тебя положили в больницу. Когда я увидела тебя выходящим в этом «скафандре», то решила — кто-то из друзей одолжил его тебе, чтобы ты спрятал всякий мусор. Твой костюм у меня в багажнике. Вот почему меня так беспокоило, что ты не пришел до возвращения Энскомба. Я не знала, как мне передать тебе вещи, пока он тебя не увидит. Да, теперь переодеваться глупо. Ты должен пробираться тайком.
Кэмпион засмеялся. Она была очаровательна, а он очень устал.
— Как вам будет угодно, леди, — отозвался он. — Куда мы направляемся?
— Полагаю, вот к этому боковому входу, — сказала она. — Эта дорога во двор, где мы сможем поставить машину. Я знаю, что гостям не подобает пользоваться черным ходом, но мы будем скверно выглядеть, если нас заметят. Ты, конечно, можешь снова крикнуть «пожар!», но потом и это не поможет.
Он сидел, разглядывая ее силуэт, когда она мастерски разворачивала большую машину, выезжая на узкую дорожку рядом с огромным темным особнячком. Она была восхитительной юной женщиной, практичной, энергичной, как ребенок, и совершенно искренней. Он подумал, что голос у нее самый хладнокровный и успокоительный из всех, что он когда-либо слышал.
Она припарковала машину, и он, неловко пошатываясь, вышел в старинный конный двор, вымощенный булыжником. Низкие, изящные линии георгианских служб едва виднелись в тусклом освещении. Она открыла крышку багажника и нагнулась, чтобы вытащить оттуда чемодан. Он взял его у нее и положил свободную руку ей на плечо, но она не обратила внимания на его жест, и ему пришло в голову, что открытое выражение чувств было ему несвойственно. Он несколько растерялся, когда она позвала его из дома.
— Входи, Алберт. Сейчас ужасно поздно.
Она ждала его в темной передней с арками.
— Поднимись на две ступеньки вверх. Свет загорится только, когда ты откроешь дверь, — объяснила она.
Деревянная дверь неслышно захлопнулась за ним, в небольшом проходе, где они стояли, зажегся свет, и в его мягком, желтоватом отблеске стал виден обитый панелями интерьер прекрасного дома в георгианском стиле. Дверь, занавешенная шторой, отделяла от него комнаты, а узкий пролет дубовой лестницы слева вел к такой же двери на верхнем этаже. Девушка направилась к этой верхней двери и, когда она поднималась по лестнице, он вдруг увидел ее и узнал; на поверхность страшной тьмы его сознания впервые всплыло что-то знакомое. Ее тонкая юношеская спина под отлично сшитым коричневым твидовым жакетом костюма, рыжеватые кудри, маленькая смуглая рука, держащаяся за перила — все это было хорошо знакомо и невыразимо дорого ему.
— Аманда! — воскликнул он.
— Да, — она повернулась на ступеньке и застыла, глядя на него, ее светло-карие глаза задавали ему безмолвный вопрос и каждая линия ее овального лица была живой и юной.
Он засмеялся и бросился к ней.
— Я только хотел услышать, как ты откликнешься на свое имя.
Она перестала улыбаться, и он решил, что она немного смутилась.
— Меня это не удивило, — неожиданно прошептала она и добавила, словно он ее в чем-то упрекнул. — Но все это так срочно и неизбежно. Сейчас ты совершенно беспечен. Что случилось? Что-нибудь нехорошее?
— Нет, боюсь, что ничего не было. Все это просто легкомыслие, — ответил он, входя через другую занавешенную шторой дверь в маленький мирок старинного изящества.
Аманда пересекла верхний зал, где полосы сосновых панелей, китайский ковер и вяло-зеленые драпировки создавали георгианский ансамбль, но без тесноты и самодовольства этой великой эпохи нуворишей, и открыла дверь под аркой.
— Да, слава Богу, они приготовили все твои вещи, — сказала она, глядя в дальний угол ковра. — Ли решил проблему со слугами. Любовь должна сочетаться с деньгами. Они его не просто любят, он им еще и очень много платит. Тебе надо переодеться и мне тоже. Даю тебе десять минут. Мыться придется аккуратно, запасы воды невелики. Я к тебе вернусь. Я должна с тобой повидаться, прежде чем мы спустимся вниз. Благодарю тебя.
Она вышла быстрее, чем он смог ее остановить, и проскользнула в комнату по другую сторону зала, но живое, дружеское ощущение, оставшееся от нее, продолжало согревать его, как жар от горящего угля.