- Вы подъехали?
- Да – нет. Нет. Только не снова. Вот она эта тревога, бьющаяся в тисках уже неделю, нашла выход. Я перестала дышать. Я просо нахрен перестала дышать. Твою мать, твою мать. – Выходи, Василиса, не время играть в кошки-мышки. И не звони никому. Я твоего друга убью, если через пятнадцать секунд дверь не откроется. – Сука! Нет, нет, нет. Твою налево. – Не сбрасывай трубку. У тебя всего десять секунд, выходи. Девять, восемь, торопись.
- Саша, у меня проблемы. Тебе лучше домой. Это по работе, ты не поможешь. Мне надо бежать. Меня убьют, если я не выйду. Саш, прости. У меня конкретные проблемы. Прости меня, пожалуйста.
Я не знаю, что выражало мое лицо, но Саша сильно испугался. Он встал, чтобы уже бежать за мной, а я всех богов молила, чтобы он этого не делал. Я открыла дверь вовремя. Линяев собственной персоной.
- Умничка – я не успела дернуться в панике, как он поцеловал меня в нос. Где-то из глубин моего организма медленно поднимался визг. – Будешь сопротивляться я на твоих глазах отрежу язык парню и выбью все зубы. Хочешь взглянуть на это? – меня начало трясти. Я не шевелилась, не говорила, не орала, не плакала. Только пыталась дышать. Получалось с трудом. – Молодец. Молодец. Вот так. Все хорошо. – Линяев почти нежно погладил меня по голове, а потом взял в одну руку мою ладонь и второй, придерживая затылок, повел на улицу.
На ватных ногах я спускалась по тесной лестнице. Черт. Какого хера я не сказала Саше позвонить Владимиру. Идиотка. Я могла бы успеть. Твою мать, чего он хочет от меня?
Я сопротивлялась. Слабо. Для вида. Чтобы не предавать себя. Я знала, что бесполезно. Говорить я не могла. Я могла только плакать. Меня накрывало. Нехило накрывало. Каждое его прикосновение, каждое слово отзывалось флэшбеками прошлого. Ледник растаял и теперь я тонула. Эта ледяная вода сомкнулась над моей макушкой сковала спазмом дыхательные пути.
Меня усадили в машину. Только не снова. Пожалуйста, я не хочу опять. Справа от меня сел Линяев, слева сидел кто-то еще. Что происходит? Только давайте никуда не ехать. Но я молчала. Я больше не могла говорить. Я слишком вся растаяла. Я слишком нестабильна. Отпущу себя и потеряюсь. Я лишусь рассудка и из-за этого жизни. Но сил на то, чтобы бороться с собой и с Линяевым не было. Все, что я могла это дышать и держаться, чтобы не завопить и не разрыдаться.
- Ну-ну, не трясись ты так. Почти все закончилось. Тише – притворно-ласковым голосом пытался он успокоить меня. – Знаешь, ты меня так порадовала, когда я не обнаружил записи в сети. Я подумал, эта девочка, наверное, способна на все. Я решил, что ты заслужила теперь спокойной жизни. Строганов позвонил лично и известил, что запись удалена. Я был так доволен, что решил больше не трогать тебя. Но как я был разочарован, когда увидел вот это сегодня.
Линяев поставил макбук мне на колени и нажал пробел. Я плохо видела. Из-за пелены слез на глазах я очень плохо видела. Из-за того, что все мое тело сотрясала крупная дрожь, я не могла ничего понять в первые секунды. Но потом дошло. Это была запись. И мое лицо было замазано. Но голос был мой. И это было в сети. Меня затрясло сильнее, а дышать стало совсем невыносимо. Я открыла рот в попытке справиться не то, что с паникой. Нет. Я не знаю, как это описать, я такого не чувствовала. Это как находиться в гробу под землей. Задыхаться и не иметь ни шанса на спасение. Ты можешь биться и стучать в крышку. Ты можешь кричать, но это не поможет.
- Ты меня разочаровала, Василиса. Ты видишь, что наделала? – Линяев повернул мою голову к себе и в меня уперлись два сощуренных глаза. В них ярость. Он плохо ее скрывал. Очень плохо скрывал.
- Что ты сделаешь? – мне все-таки удалось это выдавить из себя.
- То, что обещал. – почти с наслаждением ответил он. Я и так знала это. Я это знала. – А теперь ты поедешь со мной. Все будет быстро. Ты ведь почти справилась, да? И ты же не виновата, что он не стер запись, как договаривались?
- Артем, я тебя прошу. – прошептала я. Бессмысленно. Мне ничего не нужно было говорить. Я знала будущее. Я все знала. – Я все сделаю, Артем. Оставь меня в живых.
- Ты все сделаешь? Правда? – издевательски переспросил он. – Ты ведь и так все сделаешь, Василиса, хочешь или нет. У тебя нет выбора. А потом я тебя убью. Я сделаю это милосердно. Я пущу тебе пулю в лоб. От этого умираешь быстро. Ты ничего не успеешь почувствовать. Я милосерден, Василиса. Ты же понимаешь? – он продолжал гладить меня по голове, по голым плечам, по руке. – Давай сюда ручку. – в голове пронеслась одна мысль хуже другой и все связанно с его членом. Я не давала руку. Все. Я не выдержала. Я начала сопротивляться по- настоящему. Но меня тут же обездвижил мужчина, который сидел слева. Он пережал мои руки и горло. Линяев пытался справиться с ногами и ему это в конце концов удалось. Я кричала до срыва связок, но вскоре была лишена и этого, горло сдавили настолько, что я не могла уже ничего. Я почувствовала, как Линяев берет мою брыкающуюся руку. – Василиса, я тебе ее сломаю, если не успокоишься. – сказано – почти сделано. Мою кисть неестественно выгнули, и согнуть руку я уже не могла. Что они, сука, делают? Я не переставала сопротивляться и ворочаться. Хотя перестала уже видеть от нехватки кислорода. И только потом я ощутила холодное прикосновение иглы и забрыкалась еще сильнее.