— …ору что есть мочи: Зенитушка, дави! чуть сердце не выскочило!..
— Ленок, да не суетись ты, присядь. Тут все свои…
— Да какой это, к черту, движок? Вот у бэшки — да, это — движок…
Они шумели, чокались, и всем хватало еды и места. Ночь качалась, звенели подвески на люстре, лица краснели, и над столом висел тот праздничный шум, в котором невозможно говорить с кем-то одним и серьезно, а только со всеми — и про разную ерунду.
А когда обе стрелки на часах замерли в верхней точке, ставни на окнах с уличной стороны вдруг захлопнулись сами собой. Дом дрогнул, зазвенели приборы.
— Это что?.. — спросил ошалело Никита. Отродясь не было в доме ставен, никогда не закрывались снаружи окна.
— Разводят, браток, — весело пояснил кто-то, — ты что, придремал, что ли? Полночь уже. Первый развод.
Ставни открылись. Никита подскочил к окну и оторопел: вместо привычного колодца двора под окнами плескалась Нева.
Теперь дом выходил фасадом на набережную. На том берегу красиво светились купола Смольного собора.
— Что за бред?! — вырвалось у него.
— Охта? — разочаровано протянул Карась, подходя, — Да уж, не повезло. Пилить мне теперь до Гавани хрен знает как. Такси, что ли, вызвать?
— Подожди, — Лена подошла, обняла Никиту, положила голову на плечо, — еще в полчетвертого переедем, будет поближе.
— Да пора мне уже, — засобирался Карась, — сейчас тачку вызову. Кто со мной, ребята?
Никита тупо смотрел в окно. Лена погладила его по волосам и сказала:
— Знаешь, а когда ты пропал… нет, лучше не буду… Хотя, скажу. Я ставни сломала. Представляешь? Специально. Садилась у окна. Все смотрела тебя среди них. Среди прозрачных, — она заговорила тише. — Потом кто-то наябедничал, механики приехали и доктор. Грозил. А мне было все равно.
Она словно очнулась:
— Нет, не думай, что я сумасшедшая. Просто ждала… не верила, что ты пропал. Глупости разные делала… последний раз, недели две назад… — она оглянулась. — Ой, ребята собираются, пойду провожать, — и скрылась в прихожей.
Подошел Саня Чиж и встал рядом.
— Что-то ты не в себе, Кит, — сказал он, — Ты прости, — он замялся, — я, как вернулся тогда, хотел к матери твоей зайти, но… не смог. А ведь и к лучшему, да? — он был уже сильно пьян, и бас его гудел, как труба.
Никита молчал. Что происходит? Как они из центра переехали на набережную? Почему Нева? Что за бред? Может, он спит?
— Стукни меня, Сань. Только легонько, — попросил он.
— Да ты что, браток? — застеснялся тот, — думаешь, я тогда сбежал? Меня оттуда выдернули, после твоей истории, словно морковку с грядки.
— Ага, — продолжил Никита, не сводя с него глаз. — Позвонил Леонидыч, весь на измене, и визжал в трубку: в двадцать четыре часа! Чтобы духу не было!
— А ты откуда знаешь? — удивился Чиж.
Потому что это на меня Леонидыч орал, хотелось сказать Никите, это я из Н в двадцать четыре часа сваливал, это меня откопали, а ты остался лежать в той дыре, разметало тебя, так, что и пуговиц не нашли. Два года тому…
Но сказал другое:
— Ничего я не знаю. Я даже не врублюсь, как это мы сейчас переехали.
— Дык разводят, Кит. Первый развод — в полночь, потом — после трех, забыл, что ли? Где ты пропадал-то, братишка? Хотя — не сейчас. Зайду на днях, и расскажешь.
— Мосты разводят? — уточнил Никита.
— Мосты?.. — Саня заржал, — Мосты… разводят? Ну ты дал! Помнишь песенку: в этом городе нет постоянных, кроме солнца, мостов и котов? Похоже, ни хрена ты не помнишь. Город разводят!
— Зачем? — спросил он.
Саня сказал терпеливо:
— Чтобы пропустить корабли.
— А мосты?
— Что — «мосты»? что ты докопался до мостов?
— Ну, мост разводится и корабли идут.
— Куда идут?
— Куда надо. По Неве.
— А откуда они знают, где в этот раз Нева потечет?!
Никита вытаращил глаза. Чиж помотал башкой и сказал:
— Харе дурака валять! Ты ж не настолько контуженый. Может, тебе пока с выпивкой завязать, а? Мосты — константа. Растут по графику, глянь расписание. За триста лет раз двадцать всего менялось, теперь постоянно. Не зря же место выбрано? Мосты растут, формируют русло, а город уже разводят вокруг, чтоб удобно было. График можно в интернете скачать… Что тебе еще из напомнить? Из букваря? Мама мыла раму. Дважды два четыре. Слушай, — оживился он, — А давай я тебя, действительно, стукну? Для освежения…