По обыкновению Тим, жуя, запихивал себе в рот огромные куски. Подошли собаки, положили тяжелые морды на край стола. Тим бросал им то кусочки мяса, то обмакнутый в подливку хлеб.
А похудели, бедняги. Все. Тим отощал, у собак до смешного заострились носы. Они плоские, словно долго лежали под ботаническим прессом.
- Ты понимаешь, - говорил, жуя и давясь, Тимофей. - Мы с тобой уникальные люди. Я имею честь быть универсалом: ботаником, зоологом, дендрологом, чертезнаетчемологом. Ты затесался в Аргусы благодаря этой каналье. Силен мужик... Нам с тобой, по сути дела, надо писать мемуары.
Он захохотал, взял горсть сахара, повелел: "Терпеть!" и положил на носы собак по кусочку.
Те, скосившись на сахар, недвижно и серьезно ждали разрешения съесть его.
- То, к чему ты прикоснулся, - втолковывал Тим, - огромно. Аргус?.. Подумай сам, сколько бы ты мог еще быть им без опасности смерти? Неделю? Думаю, три дня. А там истощение протеинов, анорексия и... Хоп! (Собаки подкинули и схватили кусочки). Летальный исход. Но ты должен хранить память о прикосновении к чему-то титаническому. Да, именно титаническому. И у меня такое бывает, когда я в одиночестве обозреваю здание науки. (Он покраснел.) Ощущение, что я коснулся огромного, что лезу на снежный пик. Слушай, может, нам махнуть на Север, освежиться и поохотиться? Все же полюс, снега, мохнатое зверье.
- Посмотрим, - сказал я, думая, отчего он повторяет мои соображения. А звучало бы: "Воспоминания Аргуса-12". Вспомним, вспомним. Итак, прилетел "Фрам", абсолютно неожиданный. Он скинул на Люцифер ракетную шлюпку.
Аппаратура наша разладилась в грозу, мы не приняли сигналов и копошились во дворе.
Был ясный день, Люцифер просматривался на большое расстояние. И вдруг из солнечной голубизны упало, гремя и пуская дым, длинное тело.
Люди! Ракета!
Мы с Тимом (и собаками) лупили к площадке во весь дух.
Одеться толком не успели, бежали налегке. Затем капитан Шустов, Ящик из красной тесненой кожи. Обряд Посвящения и все остальное.
Я - АРГУС
Аргусы говорили - Обряд возник давно. Они утверждали - начало его теряется во времени. Я же знаю - и Обряд и Аргусов родили достижения техники и изобретательность сильных человеческих умов.
Смысл Обряда был велик. Среди чужих солнц в пору редкого движения ракет (путь их рассчитывался по секундам) правосудие обездвижело, а Закон изменился. Преступлением против Закона Космоса были и редчайшие отказы в помощи одних людей другим, когда жизнь и тех и других балансировала на острие и приходил соблазн сохранить одну жизнь за счет другой.
Нарушением (и преступлением) Закона становилось угнетение инициативы ею двигалось освоение планет.
Непрощаемым Преступлением считалось то, когда в страхе или гордыне человек сметал чуждую биожизнь с открытой планеты и творил новую - из машин и железа. Расследовали и катастрофы. Аргусы нашли утерянный, звездолет "Эврипид", они разыскали исчезнувшую экспедицию Крона. Последнее рыло особенно трудным, в том секторе нашлась только малая спасательная ракета. Но Аргус, служитель Закона, рискнул собой и сделал нужное.
Исполнение Закона поручалось человеку, который был на той же самой планете (или в том звездном секторе), где случилось Зло. Это обычно был человек бесхитростный и полный благожелательности. Другого бы и не пустили к Силам, подчиненным Звездным Аргусам.
Человек этот иногда сталкивался с космически сильным Злом. Пример с Генри-финном, сошедшим с ума и единолично пиратствовавшим в секторе 1291 "А".
Необходимость родила необычайные изобретения. Применяя их, любой человек мог бороться со Злом, каким бы оно ни было сильным, - остальные люди занимались неотложной работой.
Ящик красной тисненой кожи вмещал в себя все необходимое. Его везли туда, где случалось Зло. Но легенды говорят - он и сам перемещался в пространстве.
...Тот, на кого падал выбор, становился Судьей и Аргусом.
Он преследовал Зло, побеждал его, судил и карал.
Иногда Аргус погибал, но Закон шел твердым и четким шагом по этим безлюдным планетам. И мне тоже хотелось идти, гибнуть и торжествовать. ("Меня, бери меня", - подсказывал я Красному Ящику.) Ящик поставили. Шустов снял шлем и вытер лоб. Лицо его было озабоченным.
- Слушай, Иван, - спросил Тим, - зачем эта штука? Что случилось? На планете нас только двое.
Шустов помолчал.
- Ну и жара тут у вас, ребята, - сказал он. - Как вы еще не сварились? Душно, сероводородом тянет. Ад! Я, собственно, везу сыворотку на Секаус. да какой-то дурак убил здесь человека, вот и нагрузили. А он все тебе сам скажет, Ящик-то. Такие дела, Тимофей.
И повернулся ко мне.
- Э! Я тебя узнал! Ты же Краснов. А, Тимофей, чудеса с этими погибшими? То и дело их встречаешь живыми (а я и на самом деле был мертв, но стал жив).
- Ребята! Положите руку на эту штуковину. Быстрее, быстрее, я спешу. Если, конечно, согласны стать Аргусом, Судьей и так далее, и восстановить справедливость.
Я шагнул вперед и положил дрожащую руку.
- Согласен.
И Тим шагнул, положил руку.
Красный Ящик спросил ровным голосом автомата:
- Георгий Краснов, вы согласны выполнять Закон, требовать выполнение Закона, преследовать нарушившего Закон?
- Согласен! (Я ощутил нараставшую теплоту в крышке Ящика.)
- Георгий Краснов, я обязан предупредить об опасности - вы по коэффициенту Лежова заплатите годами жизни за дни работы.
- Согласен.
- Вы знаете мифическое значение Аргуса? Недремлющего? Стоглазого?
- Да!
Автомат сказал: - Тогда вы Судья, вы - Звездный Аргус номер двенадцать.
Я сказал: - Да, это я.
Он сказал: - Я передам вам Знание Аргусов.
И, хотя из ракетной шлюпки Ящик с трудом вынесли двое, я взял его на руки.
Я отнес его в сторону, под куст коралловика, открыл и вынул регалии Звездного Аргуса. Я надел его бронежилет и белый шлем, повесил Знак пятилучевую звезду. И тотчас капитан, козырнув мне, заторопился по трапу.
Люди его спешили, оглядываясь на меня. Их словно сдул ветер. Я и сам ощутил его: потянуло холодом, прошумело в деревьях. Вот и друг Тим отвернулся, а собаки прижались к нему. Ибо во мне уже была сила Закона и не было в Космосе власти, равной моей.