– Это меняет дело, – кивнул Глеб. – Тогда, конечно, есть смысл поработать. Ради собственного спасения.
Он поднялся с кресла, попытался сделать шаг и тут же улетел к самому потолку рубки – стукнулся головой и плюхнулся вниз, приложился боком о жесткую койку.
– Елы-палы! Невесомость? – выдохнул Жмых. – А ты опять молчишь?
– Невесомости нет, – спокойно объяснил Лукас. – Мы ведь пока разгоняемся, идем на тяге. Поэтому имитация силы тяжести имеется. Но ускорение уменьшилось, соответственно сила тяжести стала меньше. Снабжен ли этот корабль гравитационными компенсаторами – я еще не выяснил. Может, нам все время придется лететь в невесомости. Так что надо поторопиться выкинуть андроидов, если ты все еще настаиваешь на этом. Это нужно сделать до перехода в подпространство. А то подобрать их не будет никакой возможности.
– Ладно, – кивнул Жмых. – Берем этого, что ближе ко мне, и понесли. Может, пока двигатель вовсе выключить? Чтобы таскать их легче было?
– Вижу, что ты не пробовал таскать грузы в невесомости, – ответил Лукас. – Поверь мне, производить работы в невесомости гораздо сложнее, чем при нормальной силе тяжести. Это только кажется, что легко.
– Ну, тебе виднее, – не стал спорить Жмых. – Я на пилота не обучался… Давай еще и этого, с синей лентой на плече, сверху положим.
– Давай.
Двух андроидов тащить было не так уж и тяжело. Жмых шел впереди, пятясь задом и время от времени покрикивая на Лукаса, чтобы тот не напирал. Шлюзовая камера располагалась уровнем ниже, поэтому человеку и лемурийцу пришлось спуститься по крутой лесенке, одолеть длинный коридор, заставленный коробками с каким-то грузом, прежде чем перед ними оказалась массивная дверь шлюза.
– Открывай! – приказал Жмых, бросая андроидов на пол.
– Сначала надо проверить, задраен ли шлюз с той стороны, – объяснил Лукас.
– Может статься, что он не задраен? – удивился Глеб.
– Нет, конечно. Но проверить надо. Так велит мне инструкция из гипнотической программы обучения.
Лемуриец потыкал длинными тонкими пальцами в сенсорную панель. Миниатюрный экранчик реагировал на его прикосновения появлением веселых зеленых огоньков.
– Все в порядке. Открываю.
Тяжелый люк шлюза поехал в сторону. Раздалось шипение – воздух устремился в шлюзовую камеру. Жмых с воплем отпрыгнул в сторону.
– Ты чего? – удивился Лукас.
– Оно. Шипит. Наверное, утечка?!
– Нет, просто разница в давлении. Если бы с другой стороны шлюз был открыт или образовалась пробоина, мы бы и пискнуть не успели.
– А, конечно, – пришел в себя Глеб. – Ну, тащим этих.
Андроидов бросили на пол, пошли за следующими.
– Слушай, сколько их всего? – поинтересовался Жмых. – Только двоих отнесли, а я устал, как собака.
– Отдохнешь. До твоего Дроэдема – четыре дня полета в подпространстве, – успокоил Глеба лемуриец. – Андроидов, кажется, было одиннадцать. Это не считая семи «красных»… Которые теперь наша собственность. Ты знаешь, мы их сможем выгодно загнать на новом месте.
Жмых, прищурившись, посмотрел на своего нового партнера.
– Ты не совсем лох, парень, – констатировал он.
– Я бы сказал, совсем не лох. – застенчиво улыбнулся Лукас.
Работа по «перегрузке» андроидов заняла у партнеров минут сорок. Некоторые синтетические люди вяло шевелили руками и ногами, пытаясь, должно быть, преодолеть состояние сомати. Андроиды прекрасно понимали, куда и зачем их несут, и в глазах некоторых читалась безграничная тоска.
Лукас, встретившись взглядом с человекороботом, поспешно отворачивался и едва не плакал. Но Жмых поторапливал его, покрикивая:
– Ничего, ничего! Всех их соберут! Померзнут пару дней в космосе, отдохнут. И на работу! Грузить очередной корабль!
Когда последнего, робота швырнули на кучу тел в шлюзовой камере, Лукас продекламировал:
Жмых посмотрел на поэта, как на сумасшедшего:
– Ты бы еще прощальную речь произнес, – целый некролог сочинил. Может, не будешь глумиться?
– Я не глумился, – обиделся Лукас.
– Боек ты сочинять, как я погляжу. На тюремных астероидах тебе бы цены не было. Там поэтов любят, а еще больше – певцов. Которые за нашу блатную жизнь поют. И стихи читают, Задвигай, короче, люк, поэт! Пора отпустить мужчин в открытый люк, в свободное плавание!
– Это из старого, – поделился лемуриец. – Отрывок из поэмы, написанной во славу героев Сопротивления.
– Какого еще Сопротивления?
– Сопротивления против уничтожения древовидных папоротников Канопуса. Но подходит для любого случая. Мало ли в Галактике сопротивлений…
– Действительно, – хмыкнул Жмых. – Универсальность – ценное свойство! Открывай шлюз, певец Сопротивления!
В маленький иллюминатор было видно, как тела андроидов, кувыркаясь, полетели от корабля, вытолкнутые избыточным давлением шлюзовой камеры.
– Сразу дышать легче стало, – удовлетворенно заявил Жмых. – Подобное облегчение я испытывал, когда из моей камеры отсадили Хаммера Вонючку. Тоже тогда ощутил, каким свежим и вкусным бывает воздух. Можно бы и «красных» повыбрасывать, вообще-то. Но, с другой стороны, если каждого продать хотя бы за пять тысяч. Ого-го! Это еще лучше, чем корабль барыжникам двинуть! Только вот на корабль документы нужны. А на андроидов – лишь коды доступа!
– Которые сейчас открыты, – поддержал партнера лемуриец. – И мы можем их перепрограммировать. Хотя торговля андроидами, признаться, напоминает мне работорговлю.
– И мне напоминает, – согласился Глеб, – эх, и погреем руки на продаже синтетических тормозов! Пойдем-ка пока поедим. У меня что-то аппетит разыгрался!
Питательные наборы А-7, которые Глеб и Лукас достали из контейнера на корабельном складе, на вкус оказались просто омерзительными.
– Вспоминаю тюрягу, – мрачно буркнул Жмых, давясь темной тягучей плиткой. По консистенции она напоминала ириску, а по вкусу – переваренный грибной суп. – Там нас тоже частенько кормили всякой дрянью. Как повар заболеет или заключенные провинятся – кухню на замок, и раздают индивидуальные сухие пайки. И такие они сухие – все потом внутри слипается. Даже зубы склеиваются. И сколько воды ни пей – не помогает. Но коски ко всему привычные. Выжили.
– А мне такая еда даже нравится, – неожиданно заявил лемуриец. – Напоминает приют на Лемурии, где я воспитывался. Там было хорошо, в приюте! Хотя большинство детей, которые воспитывались вместе со мной, не отличались богатым внутренним миром.
– Еще бы, в приюте, – хмыкнул Глеб, – небось, родители их кинули, а сами слиняли в поисках лучшей жизни.
– Эти дети были умственно отсталыми, – поделился поэт, – а меня поместили туда по ошибке, потому что я был очень погружен в себя.
Повисла пауза. Лемуриец задумался о прошлом, а Глеб активно работал челюстями, пережевывая упругую плитку.
– Вошпоминания детштва – великая вещь, – кивнул он и опрокинул в себя стакан воды. – Жаль только, что мы хоть бутербродов с собой не взяли. На четыре дня должно было хватить! Хорошо еще, что Дроэдем этот – рядом!
– Не то чтобы рядом – двенадцать парсеков, – заметил лемуриец.
– По мне, все едино – двенадцать, двадцать. Главное, туда за несколько дней можно добраться! И не париться в этом вонючем звездолете.
Жмых наконец насытился и развалился в кресле, положив руки под голову.
– А наши синтетические друзья должны чем-то питаться? – поинтересовался он.
– В принципе – да, – ответил Лукас. – Но, насколько мне известно, они без вреда могут неделю попоститься.
– Без вреда для нас?
– Без вреда для них, конечно.
– Да ладно. Пускай тоже поедят.
– Расход кислорода повысится, – заметил лемуриец. – Ведь им нужно перерабатывать полученную пищу.