— Ты ж, вроде, того?
— Помирились… Давно уже…
— Молодца.
Умшу легко расшифровал язык своего реципиента и стал понимать, что своими действиями может навредить его статусу. Реципиент оказался не из числа простых обывателей, а человеком, исполняющим функции их защитника от вторжения иных форм жизни. Как, например, тохов. Это осложнило положение Умшу, которому как-то надо было раскрыться Михаилу. Так именовали симбионта окружающие.
Умшу понимал, что Михаил почему-то не выдал местоположение челнока, и это вселяло в Умшу надежду, что контакт произойдёт «нежно» и без нервных срывов.
Тох не знал, о чём думает симбионт, но в оперативную память нет-нет да попадала информация о челноке и о погибшем «исследователе».
Усиление животворного насоса уже привело симбионта в клинику, где его тело начали изучать. Умшу даже забеспокоился, что могут обнаружить и его, но оборудование клиники оказалось настолько отсталым, что его возможности с трудом давали относительно объективную информацию о теле. И то, только на уровне простейших технологий сканирования. О полном анализе процессов организма эта цивилизация могла только мечтать. И мечтала, судя по разочарованным высказываниям исследовавших тело специалистов.
— Нет, Шелест, — с сожалением сказал военврач. — Ничего отрицательного про ваш организм сказать не могу. Сердце увеличено, да, но функционирует полноценно. Сбои произошли от глубоководного погружения. Скорее всего… Мы тут с коллегами совещались-совещались, но к единому мнению так и не пришли. Те ритмы, что показали приборы во время декомпрессии куда-то бесследно исчезли. Так, в общем-то, бывает иногда, но…
— Я здоров или нет? — Спросил я. — Вы меня отпускаете?
Капитан первого ранга почесал подбородок.
— Очень не хотелось бы, но оснований задерживать вас нет. Командование ваше нас задёргало. Говорят, стоит процесс подготовки каких-то специальных групп.
— Так… Это… Вроде, как есть потребность флота.
— Ну ладно-ладно… Это ваши хитрости… И нам знать о них ни к чему.
— «Да, кто тебе и скажет-то?», — подумал я.
На остров мы добирались вместе с Палычем на его машине. Он как раз торчал в штабе флота и забрал меня из госпиталя, когда я ему позвонил. Сентябрь заканчивался, и ветры посрывали всю листву. Остров насторожился в ожидании зимы. Я давно замечал это и чувствовал его напряжение, которое будет держаться до первого снега и совсем исчезнет с замерзанием бухты. Но нас в это время обычно сплавляли куда-нибудь на юга, оставляя объекты под охраной техники.
Я отказался от предложения Палыча «накатить» и отправился в свой «коттедж». Позиция вечного прикомандированного к отряду давала преимущество в организации моего быта, как представителя контразведки ТОФа. Вот я и воспользовался законными привилегиями, выбив себе еще лет семь назад строительство небольшого домика о трёх комнатах из валявшихся триста лет на территории сэндвич-панелей.
Лёжа на спине думалось лучше. Хотя и в госпитале время подумать было, но ни к чему мои думки так и не пришли. В очередной раз перед глазами всплыли рифлёные подошвы инопланетянина, когда ко мне постучали.
— Входи! Кто там такой несмелый⁈ Ты, Палыч⁈ — Резко спросил я.
Однако в дверь никто не вошёл, а в голове, кто-то кашлянул и произнёс:
— Кхе-кхе… Я прошу извинения, товарищ полковник, что потревожил ваши размышления, но обстоятельства обязывают меня обратиться к вам за помощью.
Сказать, что я удивился? Не скажу. Я вздрогнул так, что содрогнулся дом. Я заорал и вскочил с раскладного кресла-шезлонга, на котором я полулёжа созерцал из застеклённой до самого пола веранды серый океан. Я схватился за голову и хотел с разбега разбить её о тройной стеклопакет. Однако, что-то меня остановило. Меня остановило очередное: «Кхе-кхе, я извиняюсь…»
Разве так сходят с ума? Хотя…
— Ты кто? — Спросил я.
— Кхе-кхе… Я? По-вашему, я — инопланетянин. И, вы только не пугайтесь, я вселился в вас.
— Хрена себе, не пугайтесь. Чистейшая шизофрения.
Мои ноги сами по себе забегали по веранде. Веранда была моей гордостью. Её мне построил мой друг Сашка за совсем смешные деньги. Она была огромной и в ней почти ничего не было, кроме пары кресел и небольшого столика.
— Вот же ж, млять! — Вырвалось у меня матовое слово.
— Ни чего страшного не произошло. Вы не сошли с ума. И я докажу вам это, как только вы успокоитесь и сами позовёте меня. До этого я отключаюсь. Меня, кстати, зовут Умшу.
Голос в голове звучал чётко и правильно, и напоминал голос военврача. Он, действительно больше меня не тревожил, а мне вдруг приспичило, и я понёсся в ещё одно моё любимейшее помещение, которое мне отстраивал мой друг Пашка.