— Нет, только лидеров КГБ и СМЕРШа, а выборы генсека через четыре года.
— Дай угадаю: генсеком становится или выкормыш КГБ, вроде Бутина, или выкормыш СМЕРШа, вроде Пронина.
— Точно. Так записано в конституции СССР.
— Не понял юмора. — Я удивился. — В конституции указаны должности тех, кто может баллотироваться в генсеки?! Это ж пародия…
— А вот и нет! — твердо произнес Похмелини. — Это тебе не Америка, где любой болванчик со связями может пролезть в президенты. Там у них — демократия, пускай они ей подавятся, а в Союзе — четкая структура…
— Не верь ему, космит, это расчетливая диктатура, замаскированная тирания! — возмутился Сика-Пука. — Это ограничение прав и свобод…
— Не гони, цээрушник паскудный! — резанул доктор. — Если тебе тут так хреново, то почему ты в таком случае уже почти 10 лет в СССР торчишь и домой, в свою прекрасную, демократическую и свободную Америку не рвешься?
— А я… э…
— Вот и увянь, любитель дерьмовины от кутюр…
— Не ссорьтесь, наймиты капитала, — сказал я, — лучше расскажите мне подробнее о системе выборов в СССР.
— Система проста и эффективна, — начал Похмелини, — на должности руководителей КГБ и СМЕРШа выдвигается по три кандидата от этих организаций, победившие занимают соответствующие посты и имеют право баллотироваться в генсеки. И генсек, и силовики могут избираться на два срока. Лидера МВД назначает генсек, следовательно, та структура, чей кандидат стал генеральным секретарем, главенствует в политическом и силовом отношении, но несет двойную ответственность за ситуацию в государстве. Дабы избежать застоя и монополии власти, предусмотрено следующее: генсеком не может быть представитель от КГБ или СМЕРШа дольше, чем два срока. В случае, если представитель или представители от одной организации пребывали на посту генсека два текущих срока, а именно десять лет, то представители этой организации на следующие выборы не выставляются и генеральным секретарем автоматически становится представитель противоположной структуры. Поэтому выборы руководителей КГБ и СМЕРШа иногда, — как, например, теперь, — определяют, кто будет генеральным секретарем ЦК КПСС…
— То, что должность босса СМЕРШа осталась бы за Прониным, не вызывает сомнений, так что следующим генсеком стал бы именно он, — прокомментировал Сика-Пука.
— И всех ревизионистов, подстрекаемых гэбистами, передавил бы к дьяволу, — добавил Похмелини.
— Гм… Похмелини, то, как ты относишься к ревизионистам, я видел, — сказал я, — материнской заботой это не назовешь. За каким таким хреном, в таком случае, ты участвуешь в убиении антиревизиониста Пронина?
— Прониным СМЕРШ не заканчивается, есть там и помимо него достойные люди. Если Пронин будет убит, то СМЕРШ наверняка в его смерти обвинит своего непримиримого врага — КГБ. Те, конечно, объявят это провокацией, но так или иначе будет расследование. Руководителем следственной комиссии, согласно правилам, станет человек из СМЕРШа, а по ходу этого следствия вскроется много дерьма, особенно ревизионистского дерьма, которым измазаны все коридоры КГБ. Заметь, космит, эта грязь без смерти Пронина не всплывет никогда или всплывет тогда, когда уже будет слишком поздно что-либо предпринимать, а для СССР жизненно важно раскрыть глаза людям на связь КГБ и ревизионизма. Когда все это будет освещено в масс-медиа, начнется интереснейший процесс. Возможно, и гебиста Бутина скинут с генсеков раньше срока, мало ли… Но в любом случае можно уверенно гарантировать, что кегебисты будут оттерты от власти минимум на десять лет, а за это время ревизионизм удавят окончательно, на корню.
— Очень доходчиво, — восхитился я пламенным монологом доктора, — экий ты, как я погляжу, патриот. Тогда я отказываюсь понимать позицию Иван Иваныча. Если смерть Пронина станет благом для СССР, то в чем здесь интерес ЦРУ? Что-то я не помню, чтобы ЦРУ стремилось кого-то ублажать. Это не их стиль.
— Да плевать я хотел на ЦРУ! Они не владеют ситуацией! — рявкнул американский агент. — У меня в этом деле сугубо личный интерес: я не хочу ехать в Ирак. Вот и все.
— Тоже патриот не из последних! Уловил иронию?
— Эй! Космит! Про иронию — это моя фраза, — обиделся Сика-Пука, — это плагиат!
— Нет… это моя тяга к дешевым лингвистическим эффектам. Использовать характерную для оппонента фразу в нужное время и в нужном контексте — это убедительно действует на собеседников… дешево, но сердито.
Сика-Пука фыркнул и выудил из-под дивана небольших размеров кофердан, водрузил его на стол, открыл и извлек из него пистолет «Беретта» и совершенно уродливый автомат с присобаченным к нему оптическим прицелом.