Израфил. Часть 1
В глубинах, словно на дне Тихого океана, появлялось что-то необъяснимое. У этого что-то расправлялись белые, пышные крылья, словно чистый шелк. Лёгкий взмах крыльев рассекал вокруг себя пространство, а глаз, который отражал темноту, раскрывался. Внутри пасти этого нечто было темнее, чем в Пустоте. Мрак, червоточина, бездна. Казалось, если туда что-то попадёт, то останется навсегда, без следа.
Всё оказалось именно так: сгоревшая звезда по имени Аамани – Айне упала в его рот. Исчезла вместе с этим чудовищем.
Звёзды. Часть 2
Годы шли, пролетали сквозь червоточины, никакого сияния и в помине не было. Вера в Айне пропадала, как смог дыма в уличной тьме, за исключением некоторых последователей. — Бесполезно. Сколько бы мы не старались, нет сияния, — утомленный тон одного из последователей заразительно распространился на многие звёзды. — Мы недостаточно верим! — возражение Виви ударилось об оглохшие головы и отдачей вернулось ей безразличным, угрюмым молчанием или фырканьем. Полные скорби, кучка безвольных тел было готово к падению без сгорания. Умереть молодыми? Да… Времена отчаяния назвали – Долорес, в честь красивой звезды, загоревшейся бледно-голубым светом. В эти времена Пустота становилась всё неприятнее и холоднее. Если бы этот холод можно было бы с чем-то сравнить, то только с промозглой тьмой в пучине глубоких вод, куда не проникает солнечный свет. Как ни странно, именно полные отрицания своей жизни. Звёзды начали загораться. Вроде, радостное событие, которое должно укреплять дух, наполнять их каменные тела тёплой магмой. Его встретили они чуть ли не с безразличием, приняли, как данность, а не событие, изменившее их существование. — Дорогие друзья! К чему ваша печаль? — взволнованный, дрожащий словно беспокойная струна тон Виви отражал её недоумениею — Снова она начала… — с хрипом в один голос начала заливаться скукой толпа, будто ребёнок замучил родителей до безразличия. — Мы ведь горим! Неужели Айне в вас не осталось? — Никакой Айне нет… Долорес, малышка. Долорес пришёл тогда, когда его никто не ждал. Он дал нам свет, когда мы уже не нуждались в нем. Это наше наказание. Айне была дурой, которая пропала навсегда, — хриплый голос скрючившегося от старости старика, чей желудок упирался в позвоночник, а лёгкие в ребра, мешая ему дышать. Он говорил медленно и с отдышкой. Толпа его слушала, поддерживала, за исключением маленького скопища звёздочек. — Вы не понимаете, нам даровано гореть, бороздить, изучать эту пустыню, где нет жизни. Озарять своим светом, неужели вы все забыли? — отдышка захватила и её. Она говорила пылко, быстро, даже с яростью. Звезда загоралась со скоростью своей речи, а слова придавали ей ещё более золотистый свет, который распространялся на тёмно-фиолетовое полотно ещё больше. Кажется, её мог увидеть кто угодно. — Ты ещё слишком юна… Мы были рождены одни, здесь никого нет, только мы. Зачем нам падать? — его пламя было сине-голубым, казалось очень холодным и жидким, словно огромный слизень. — Нет! Мы не одни. Как вы можете это знать? — Довольно…
После горячего спора они разделились на синие и золотые точки света, словно капли дождя и лепестки подсолнуха. Никто не хочет никого слушать, даже такая мелочь даётся им с огромным трудом. Они разделились на две совершенно разные идеологии.
Астероиды. Часть 2
Плывя по своему скучному течению, они жили дальше. Их всё устраивало. Им хорошо. Им весело вместе. У них растут дети, они вырастают, и у них тоже потом растут дети. Рассказывают друг другу разные истории, некоторые рассказывают по кругу. Пустота не заканчивается, они плывут. Им хорошо. Только один из стада, словно чёрная овца, желал покончить с этим круговоротом скуки. Он понимает, его одно интересуют вопросы о новых жизнях, скуки от бесконечной рутины, всевселенной тоски. Со своими друзьями пересекается реже, хотя, они пытались его понять, разговаривать, наладить контакт. Но Джулс реагировал довольно остро, слишком пылко. Астероид общался со стариком, расспрашивал обо всём. Вера покидала его всё больше и больше с каждым движением по этому забродившему месту.