Потом твердо продолжал:
— Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на земле.
В какое-то мгновение, «проводив» Гагарина, Титов зримо представил себе строки из недавнего письма отца:
«...Я не хочу строить догадки о том, что у тебя затевается. Но если едут к нам люди, вероятно, дело серьезное. Каким бы оно там ни было — малое или большое,— сделай его, сын, с толком, как подобает делать всякое дело, которому ты приставлен. Сил у тебя должно хватить, по моим расчетам, уменьем ты подзапасся, разумеется, а средствами народ обеспечит. Покажи, что порода наша может послужить общему делу в меру своих сил и возможностей».
И Герман почувствовал новый прилив душевных сил. Много раз он читал и перечитывал мудрое отцовское письмо, проникнутое верой в сына. И словно из бездонного родника каждый раз черпал из него животворную силу, зовущую к подвигу.
«Как-то они там? — подумал космонавт.— Мать будет плакать... Земфира уткнется в плечо, так и замрет. И никто не сомкнет глаз. Тамара! Она у меня молодец. Жена летчика. Этим сказано все...»
Автобус вышел на прямую. Герман увидел впереди на возвышенности ракету-носитель, окруженную фермами, и залюбовался ею. Подсвеченный упругими лучами солнца на фоне поголубевшего неба космический гигант казался живописной картиной, врезанной, словно в раму, в размер смотрового окна автобуса.
Несколько минут езды, и машина остановилась на бетонной площадке в какой-нибудь полусотне метров от ракеты.
— Пора, Герман Степанович,— положив руку на плечо летчику, сказал Карпов.
Герман Титов встал. Неизъяснимое чувство радости заполнило все его существо. От восторга и счастья ему захотелось крикнуть во всю силу: «Лечу, лечу!» Но он только плотнее сжал губы. И лишь по искрящимся глазам да нескрываемой улыбке можно было догадаться о настроении Космонавта-Два. Это радовало всех. Хорошее настроение — лучшее подтверждение готовности летчика к выполнению сложного задания.
Герман Титов взглянул на часы — 7 часов 10 минут— и вышел из автобуса... Увидев друзей, космонавтов, быстро, насколько позволял скафандр, пошел к ним:
— До встречи!
— Мягкой тебе посадки, Гера!
А через минуту уже вскинул к гермошлему руку в перчатке, докладывая:
— Товарищ председатель Государственной комиссии...
— Полет разрешаю.
Еще шаг, и Герман Титов оказывается в кругу других членов Государственной комиссии. В карих глазах Главного конструктора отцовская теплота.
Сергей Павлович широко раскрыл объятия и принял в них космонавта:
— Успешного полета, Герман!
Мне хорошо видно волевое лицо Титова — нос с горбинкой, плотные губы и упрямый подбородок, чуть утонувший в нижней части гермошлема.
— Дорогие товарищи и друзья! — разносится голос космонавта, стоящего на площадке у лифта.— Мне выпала великая честь совершить новый полет в просторы Вселенной на советском космическом корабле.
Секунду Титов подбирает слова, чтобы точнее выразить свое состояние:
— Трудно выразить словами чувство радости и гордости, которые переполняют меня.
Космонавту хочется сказать о многом, но надо успеть о самом главном. И он говорит о любимой им Родине, открывшей новую эру освоения космоса, о великом подвиге своего друга Юрия Гагарина, первым проложившего дорогу в космос. Космонавт благодарит ученых, конструкторов, инженеров, техников, рабочих, всех, кто создал космический корабль «Восток-2», провел подготовку его к полету.
— Новый космический полет, который мне предстоит совершить,— говорит Герман Титов,— я посвящаю XXII съезду нашей родной Коммунистической партии.
Собравшиеся на старте аплодируют. Титов заметил, что Главный конструктор посматривает на часы, и, прервав аплодисменты, заканчивает:
— Я глубоко уверен в успехе полета. До скорой встречи, дорогие товарищи и друзья!
7 часов 12 минут. По открытой радиосвязи раздается команда:
— Приступить к посадке пилота.
Через несколько минут лифт доставил Титова к кораблю. С помощью инженера Е. А. Флорова и его коллеги он занял место в кабине корабля.
7 часов 38 минут. Закрыт входной люк. Евгений Александрович, как условились, постучал по металлу:
— Все в порядке, счастливого полета! До встречи на Земле!
Посмотрел на часы: 7 часов 42 минуты.
Ведущий инженер был последним, с кем космонавт говорил непосредственно перед полетом. До старта оставалось более полутора часов. Стартовая команда завершала подготовку ракетно-космической системы к броску в космос.