Тот, что с перегаром, усмехнулся.
— Лады. Приехал Хрущёв в село, зашел на свиноферму. Поросята дружно встретили его весёлым «хру-хру-хру». А почему? Кормить надо лучше! Дал указание Никита Сергеевич — хорошо кормить, чтобы к следующему моему приезду выговаривали до конца.
Все рассмеялись, даже я фыркнул, хотя больше от усталости, чем от того, что шутка удалась. Для меня такие анекдоты были страшно бородаты.
— Эй, пацан, — Витька протянул мне самокрутку. — Затянись, полегчает.
Я покачал головой.
— Не, спасибо.
— О-о-о! — закатил глаза бородач. — У нас тут спортсмен!
— Да не, просто… — я чуть не сказанул, дескать, Минздрав предппреждает, но вовремя прикусил язык. — Вредно это.
— Ну и ладно, — Витька пожал плечами и затянулся сам. — Больше мне останется.
— А ты чем вообще занимаешься, кроме как мешки таскать? — спросил собеседник, пристально глядя на меня.
Я сделал паузу, потом выдохнул:
— Да так… поступать буду…
— Космонавтом он хочет стать, — выдал все мои секреты дядя Боря.
Тишина. Потом послышался общий присвист.
— Ну ты даёшь! — засмеялся бородач.
— Мечтатель, — крякнул Витька.
А бородач вдруг усмехнулся как-то горько.
— Мечты… — он махну рукой, и в его глазах мелькнуло что-то давно потухшее, будто тлел где-то далеко последний уголёк. — Лучше делом займись. А то все вы… мечтатели. Потом жизнь покажет.
Витька, чтобы разрядить обстановку, вдруг затянул хриплым голосом:
'А я еду, а я еду за туманом,
За мечтами и за запахом тайги…'
Через пару секунд к нему присоединились остальные. Даже дядя Боря, хоть и фальшивил, но подпевал. Проходящий мимо бригадир беззлобно буркнул:
— Концерт устраивать после работы будете, лоботрясы.
Но песня уже разошлась, и через пару минут все наше трудовое звено гудело:
'Кто поверит, что вот так, с бутылкой самогона,
Меня любит девчонка в далёком посёлке…'
«Вот она, жизнь. Грязная, тяжёлая, но… настоящая,» — подумал я с улыбкой и как раз хотел взяться за очередной мешок, как краем глаза заметил знакомые силуэты у дальнего вагона — те самые хулиганы, что на днях доставали дядю Борю. Они стояли, курили и что-то высматривали.
Я прищурился, разглядывая их. Оказалось, эти шпанята тоже здесь подрабатывали. Стояли у соседнего вагона, курили. Самый рослый, тот, что на днях толкал дядю Борю, заметил мой взгляд и ехидно ухмыльнулся:
— А-а, гляньте-ка! Борькин заступник пожаловал! — гаркнул он, вытирая лоб грязной, замасленной рукавицей. — Что, паря, и ты теперь в грузчики? Или так, из любопытства спину гнёшь? Ха!
— А тебе-то какое до этого дело? — ответил я спокойно, не прекращая ворочать мешки.
Он подошёл ближе, переваливаясь. На лице — ухмылочка, в глазах тихая спесь.
— Да просто интересно, — протянул. — Ты ж вроде из умных, из спортсменов. Не ровня нам, а? С высоты своей, небось, смотришь, как тут мы, лапотные, корячимся?
Мужики вокруг стихли. Даже Витька, что пел себе под нос, замолк. Смотрят. Я поставил мешок, распрямился, посмотрел ему прямо в лицо.
— Думаю я, — сказал, — что если мужик встаёт в рано утром, пашет до темна, детей кормит, в дом копейку несёт — значит, всё с ним в порядке. А вот если целыми днями по дворам шатает, на бровях с обеда, да ещё и к людям лезет… — я оглядел его медленно, с макушки до сапог, — тут уже, товарищ, вопрос. И не ко мне. К совести. Если осталась.
Кто-то из мужиков одобрительно хмыкнул. Здоровяк покраснел, кулаки сжались.
— Ты чё, спортсмен…
Но он не успел закончить. В этот момент сверху, с крыши вагона, сорвалась тяжелая железяка. Как он там очутилась. никто не понял, может, элемент конструкции оторвался от старого вагона. Она летела прямо на моего недруга.
Я даже не думал, просто бросил мешок и рванул вперёд, толкнув его в сторону. Он завалился в пыль. Железяка с оглушительным грохотом врезалась в землю в считанных сантиметрах от его ноги, подняв туманное серое облако.
Наступила тишина. Здоровяк сидел на земле, широко раскрыв глаза и потрясенно глядя на то место, где только что стоял. Руки у него дрожали. Он смотрел то на железяку, то на меня, затем снова на нее.
— Ты… — он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле.
Я поднялся, отряхиваясь:
— Жив? Портки сухие?
Он молча кивнул, всё ещё не в силах оторвать взгляд от того места, где только что стоял. От него попахивало спиртным. Наверное, успел принять перед работой для энтузиазма.
Я хлопнул его по плечу:
— Слышь… лапотный ты наш… На такую работу лучше трезвым приходить. Внимательность будет лучше. А то чайник заново ведь не отрастет.