Сказал спокойно, без спешки. Видел, как майор при этом даже откинулся на спинку стула — по его взгляду я понял: попал точно в цель. Брошкин заулыбался, а Злотникова замолчала. Ее ловушка не сработала. Но и на этом секретарь приемной комиссии не успокоилась, видимо, считала, что только она имеет право задавать мне вопросы.
— Вот вы всё про космос, Гагарина, технику, — с нажимом продолжала она. — А скажите, товарищ Громов, зачем вообще Советскому Союзу было выходить в космос? Что нам, американцев догонять надо?
Пауза. Вопрос был с явным подвохом. Если ответить в лоб — прозвучит немного глупо или наивно. Если уйти в цитаты, то будут думать, что зубришь всё подряд. Я сделал вдох и ответил спокойно, но твёрдо:
— Советский Союз вышел в космос, не чтобы кого-то догонять, а потому что именно мы первыми были к этому готовы — и научно, и морально. Первыми запустили спутник, первым человеком в космосе стал Юрий Алексеевич Гагарин. Наша страна способна ставить цели, которые другим даже не снились. Мы вышли в космос не ради соревнования, а потому что верили: это будущее человечества. А если кто и догонял, то… как раз не мы.
И снова я победил, а майор одобрительно хмыкнул.
— А теперь скажите, сколько комбайнов произвели в СССР за прошлый год? — неожиданно выдала Шапокляк.
Удар под дых. Ха! Классическая попытка сбить с темы. С летной тематики — в достижения народного хозяйства. Ну-ну…
Я улыбнулся:
— Точного числа не скажу, но знаю, что СССР увеличил объёмы сельхозмашиностроения. Мы покрываем потребности внутреннего рынка, экспортируем в социалистические страны — Венгрию, ГДР, Монголию. Если потребуется, я изучу статистику. Но моя цель, уважаемый секретарь приемной комиссии — техника летающая, а не пахотная.
Шапокляк насупилась, а остальные еле сдержали смешки. Тут подключился майор, явно решивший увести разговор в более профильную плоскость, и задал вопрос очень легкий:
— Кто возглавляет Совет Министров СССР?
— Никита Сергеевич Хрущёв. Он же — Первый секретарь ЦК КПСС. С 1953 года, — а потом чуть подумал и добавил: — Пока,
Пусть будет так, с лёгкой усмешкой — этим я намекаю, что слухи в столице ходят, и я, хоть и молодой, но в курсе и не из колхоза приехал.
Брошкин оживился:
— А что вы можете рассказать о Валерии Павловиче Чкалове?
— Валерий Павлович — легенда. Один из лучших лётчиков-испытателей. В 1937 году он с экипажем на АНТ-25 первым в истории совершил беспосадочный перелёт из Москвы через Северный полюс в США. Погиб, к сожалению, при испытании нового истребителя в декабре 1938 года. Для меня он — не только герой, но и пример мужества, решимости и веры в науку.
Сказал с пафосом — но искренне. Майор, не скрывая, улыбнулся. Увидев это, Злотникова прищурилась:
— А не слишком ли большой вы романтик, Громов? Здесь винты, бензин и мазут, а не звёзды над головой.
Я посмотрел ей прямо в глаза:
— Я знаю. Именно поэтому и пришёл. Потому что люблю не мечтать о небе, а дотягиваться до него руками.
Злотникова ещё пыталась завалить меня вопросами — то про Конституцию, то про отличия учебного ЯК-18 от УТ-2, то про некие производственные планы. Где знал — отвечал, где не знал — выкручивался. Где-то логикой, где-то наглой уверенностью, но всё выдержал. И с каждым моим ответом майор всё чаще кивал, уже не скрывая одобрения.
— Ну что ж, товарищи, — наконец, проговорил он, взяв перо и аккуратно обмакнув его в чернильницу, — полагаю, что испытуемый блестяще прошёл собеседование.
Брошкин тут же закивал. Злотникова сжала губы в тонкую нить, но возражать не стала. Подписались все по очереди. Майор встал и пожал мне руку:
— Поздравляю, товарищ Громов. Вы приняты к подаче документов. Только не расслабляйтесь — это лишь начало. Впереди ещё испытания, и куда более серьёзные.
— Так точно, товарищ майор! — ответил я с такой громкостью, что Злотникова даже вздрогнула.
Собеседование я прошёл. И не просто прошёл — я выстоял.
Когда вышел из кабинета, увидел старого-нового знакомого. Того наглого мажорчика из военкомата. Он тоже меня заметил. Одет по гражданке, трётся возле доски объявлений. Хм… Он тоже сюда? Чую, вдвоем нам здесь тесно будет.
Я вышел из аэроклуба. Вдохнул прохладу, потянуло дымком из труб где-то за Тушинским аэродромом. В голове ещё гудело, всё-таки надо было и ответы некоторые вспомнить, и нигде себя не выдать, но в груди теплилось приятное чувство: я знал, что сделал ещё один шаг вперёд.
Только тут я вспомнил про газету, которую купил в метро, когда возвращался из аэроклуба в первый день, когда оказался здесь. Там писали, что на ВДНХ открылась новая выставка, посвящённая космическим достижениям. Почему бы не посмотреть её сейчас? Тем более, время свободное сейчас есть. А потом — неизвестно, как с этим делом будет, ведь начнётся учёба.